ТИПЫ СКОТОВОДЧЕСКОГО ХОЗЯЙСТВА ОГУЗОВ И ТУРКМЕН

В равнинных степях Азии издавна существовало три основных типа кочевого хозяйства. Первый из них характеризуется беспрерывными перекочевками всего рода или племени со скотом по сезонным пастбищам. Отличительной чертой этой фор­мы скотоводства является большой радиус кочевания и отсутствие длительных стоянок. Наряду с этим типом, существовало также полукочевое и отгонное скотоводство. Полукочевые роды и пле­мена имели свои весенние, летние, осенние пастбища и зимовали в поселениях и становищах временного типа. Отгонное скотовод­ство было основано на постоянной оседлости и сезонных откочев­ках на сравнительно небольшое расстояние.

Кочевым огузам и туркменам были присущи все эти типы скотоводства, но преобладающими, вероятно, являлись две последние формы. В средневековых источниках чаще всего говорится о пере­движении огузов весной, летом и осенью. Масуди, как отмечалось ранее, упоминает о летовках огузов на Черном и Белом Иртыше. Побережья этих рек служили также зимними паст­бищами для огузов. Идриси пишет о летовках и зимовках огузов, кочевавших на территории нынешнего Западного Казахстана. Согласно Марвази, огузы кочевали в пустынях и сте­пях, граничивших с оазисами Мавераннахра и Хорезма. Бируни сообщает о передвижениях крупных групп огузов поздней осенью к границам Хорезма. Очевидно, это были огузы, шедшие на свои зимовки в низовья Сыр-Дарьи. В исторических преданиях говорится, что огузы зимовали и летовали по обеим сторонам этой реки. Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что в Янгикенте лишь зимой жил «царь» огузов. Значительного внимания в этом отношении заслуживает также известие Фахр ад-Дина Мерверуди о хозяйстве тюркоязычных племен XII в., среди кото­рых упоминаются огузы и кара-огузы. Рассказывая о Туркестане и его обитателях, он пишет, что тюрки населяют горы, леса, пустыни и степи. Одна часть из них ведет городской, оседлый образ жизни, а другая живет в степях и разводит стада лошадей, вер­блюдов, баранов, коров и быков. Пропитание скотоводческих пле­мен составляет пресное и кислое молоко, мясо и пахтанье (дуг). Зимой им местом жительства служат пустыни, где выпадает мало снега, а летом — жаркие степи. Кочевники, живущие в пустынях и степях в переносных юртах, не остаются на одном месте, кроме зимы, когда степи покрываются снегом.

Все эти факты позволяют думать, что среди огузов доминировали роды и племена, занимавшиеся полукочевым и отгонным ско­товодством. Данное предположение можно подкрепить и материа­лами языка огузов и туркмен XI в., в которых существовали поня­тия, связанные с длительными остановками и пребыванием на од­ном месте. Среди подобных терминов следует отметить «тураси йер», что означало «стоянка». В языке огузов и туркмен XI—XIII вв. употреблялось также понятие «юрт», означавшее «место рождения», «стоянка», «местопребыва­ние», «жилище.

В качестве сравнительных данных о полукочевом хозяйстве огузов Средней Азии можно привести археологические материалы о торко-печенежских племенах Восточной Европы. Оставленные ими курганы и могильники свидетельствуют о посезонных перекочевках по строго определенным маршрутам. Торки и печенеги имели зимние поселения, состоявшие из юрт и постоянных жилищ. Такие поселения с течением времени становились центрами земле­делия, сочетавшегося с отгонным скотоводством. Весной здесь сея­ли просо и другие культуры, а затем уходили со скотом до осени на близлежащие и более отдаленные пастбища. Бедняки, не имев­шие достаточного количества скота, особенно вьючных животных, оставались в этих поселениях круглогодично.

Среди огузских племен X—XIII вв. имелись также довольно значительные группы типичных кочевников, регулярно совершав­ших длительные переходи. В источниках X в, отмечается, что огу­зы «бродят по пастбищам и выгонам летом и зимой», Масуди описывает передвижения огузов зимой со своими конскими табунами в придонские степи. Бируни упоминает о группах огузов, кочевавших близ озера Манкур, в стране кимаков. Очевидно, здесь подразумевается часть огузов, уходивших на лето кочевать на тучные пастбища верховьев Сарысу и предгорий Улутау. Кочевые группы, со­вершавшие длительные перекочевки в самые отдаленные края пустынь и степей, были также среди туркмен. Большого внимания заслуживает и тот факт, что у огузов были повозки с установленными на них кибитками. Такие пере­носные жилища характерны для типичных кочевников, передви­гавшихся на большие расстояния по степным просторам.

Существование у огузов и туркмен отмеченных выше типов скотоводческого хозяйства было обусловлено многими причинами. Главными из них являлись экономические и географические фак­торы, определившие состав разводившихся стад домашних живот­ных. Огузские племена кочевали главным образом по обширному пространству и предгорьям степной полосы Средней Азии. Местные климатические условия отличаются резкими колебаниями годовой температуры и сравнительно небольшим количеством осадков. От­сутствие летом в степи достаточного количества питьевой воды создавало большие затруднения для выпаса скота. Воду в пусты­не можно было добыть лишь из глубоких колодцев и дождевых ям, наполнявшихся при выпадении атмосферных осадков. Расти­тельный покров пустынь и степей довольно скуден и не отличается большим разнообразием. В барханных пустынях основным кор­мом для скота была солянка, а в степях — различные виды тип­чака. Наличие соответствующих типов пастбища определяло ви­довой состав и хозяйственное направление стад. Равнинные выго­ны, как известно, являются более приспособленными для разведе­ния верблюдов и овец, чем для лошадей и крупного рогатого скота. Особую ценность представляют высокогорные пастбища, пригодные для выпаса почти всех пород домашних животных. Кочевые племена, занимавшиеся главным образом коневодством и верблюдоводством, нуждались в обширных пастбищах и угодьях, а разводившие баранов и особенно быков и коров обходились за счет яйлажных и отгонных пастбищных выгонов.

Средневековые авторы отмечают, что огузы и туркмены имели большие стада овец, лошадей и верблюдов. В ряде источников упоминается также о разведении ими коров и быков. Вероятно, крупный рогатый скот в основном содержали полуоседлые группы, хотя быки использовались и кочевниками для упряжек. В нарративных источниках не содержится никаких дан­ных о породах огузских коров и быков. Изучение остелогических материалов с поселений средневекового Хорезма позволило уста­новить, что местные коровы мало чем отличались от хорасанского зебувидного скота. Современный крупный рогатый скот туркмен сочетает в себе признаки туранской и зебувидной порол. Отсюда можно предположить, что туркменские племе­на скрестили центральноазиатскую с аборигенной породой круп­ного рогатого скота.

Огузские и туркменские кочевники разводили в основном ста­да баранов, лошадей и верблюдов. Наиболее важное значение в их скотоводческом хозяйстве имело мясо-молочное направление. Ибн Фадлан указывает, что огузские бараны и овцы отличались боль­шой жирностью (204, с. 66; 208, с. 128). В X в. баранина, достав­лявшаяся из страны огузов в Хорасан и Мавераннахр, считалась одной из лучших. Очевидно, это было мясо курдючных пород овец. В источниках IX—XII вв. эта порода овец называется обычно тюркской. Ибн ал-Факих пишет, что тюркские бараны «очень крупные и у них большие хвосты, волочащиеся по земле». Овцы тюркской породы в XII в. отмечаются у огузских племен, обитавших в Балхской об­ласти. В более позднее время говорится о наличии у туркменского племени ак-коюнлу баранов, имевших округлые и жирные хвосты. Приведенные факты дают возмож­ность утверждать, что огузы и туркмены разводили курдючных овец.

Огузы и туркмены X—XIII вв., вероятно, разводили также стада каракульской породы овец. Ибн Хаукал пишет, что в Тур­кестане имеются бараны, от которых получают красивые смушки. Особо ценились шкурки ягнят черного, красного и темно-красного цветов. В X в. большое количество смушек вывози­лось также из Кердера, лежавшего на периферии Хорезма. Археологическое изучение показало, что население этой области находилось в X—XI вв. в тесных этно-культурных связях с огузскими племенами. Отсюда можно предположить, что выво­зившиеся из Кердера смушки поступали от кочевых огузов.

В кочевом хозяйстве огузов и туркмен важное место занимало также коневодство. Ибн Фадлан сообщает о громадных стадах лошадей, разводившихся огузами в X в. (208, с. 128). Бейхаки указывает на большие конские табуны, имевшиеся у туркмен в XI в.. Основная масса конского поголовья кочевых огузов, вероятно, состояла из низкорослых степных пород. Такая лошадь хорошо известна из тюркских курганных погребений и могильни­ков Средней Азии. В степях Казахстана начиная с VII в. отмеча­ются кони с массивной головой, невысоким ростом в холке, тол­стой и короткой шеей. Тюркские лошади были хорошо приспособлены к местным природным условиям и круглогодич­ному пастбищному содержанию. Степной тюркской лошади была присуща обильная молочность и хорошие мясо-сальные качества. Поэтому кочевые тюрки предпочитали конину мясу быков и овец. Тюркские кони отличались непри­хотливостью и выносливостью в беге рысью на дальние расстоя­ния. Лошадей тюрки содержали под открытым небом, не укрывали от жары и холода. Такие кони использовались для набегов, войн и применялись для охоты на диких животных. Очевидно, такими же были и степные породы огузских лошадей.

Огузы и туркмены исследуемого периода разводили и строй­ную породу скаковых лошадей. Рослые верховые кони с небольшой головой и тонкими ногами известны нам из раннетюркских курга­нов. Обращает на себя внимание, что скелеты таких лошадей най­дены в богатых погребениях тюркоязычной знати. В исторических хрониках имеются сведения о том, что у туркмен в. имелись кони хуттальской породы; эти лошади от­личались красивым экстерьером, стройностью и легкостью в беге. В исторических легендах говорится, что хуттальские кони ведут свой род от дикой «морской» лошади. Отголоски этих ста­ринных преданий сохранились в туркменских эпических сказаниях и народном творчестве.

Описание верховых коней, имевшихся у сельджукских пле­мен, содержится в ряде источников XI—XIII вв. Боевые лошади сельджуков имели твердые копыта и были стремительны и быст­ры, как орлы в полете. Такие кони именовались по-огузски и туркменски «югрук-ат» и «чапар». Туркменские лошади отличались статностью, породистостью и по­этому ценились высоко. В сельджукской придворной литературе имеется немало похвал в адрес этих замечательных скакунов. Поэты XII в. образно сравнивают их бег с «быстротой ветра» и «взволновавшимся морем».

Большую группу среди кочевых огузов и туркмен составляли верблюдоводы. Обращает на себя внимание, что в историческом труде Бейхаки туркмены именуются верблюжатниками. Огузы и туркмены, судя по источникам X—XII вв., разводили крупных двугорбых бактрианов. Ибн Фадлан, путешествовавший на таких верблюдах, именует их тюркскими; Огузские верблюды отличались от хазарских, имевших сравнительно не­большой рост. Двугорбые сельджукские верблюды называются в арабоязычных источниках «бухту». В XII в. эта порода бактрианов разводилась и в Серахской области.

Разведение верблюдов в отличие от коневодства и овцевод­ства ограничено зоной сухих пустынь и степей. Верблюд размно­жается медленнее других пород домашних животных. Одним из непременных условий для воспроизводства стад верблюдов явля­ется жаркий сухой климат. Молодняк верблюжьего поголовья нуждается в содержании на пастбищах, защищенных от холода и сырости. Средневековые туркмены-верблюдоводы совершали поэтому длительные перекочевки в глубь пустынь.

Наряду с овцеводством, коневодством и верблюдоводством, огузы и туркмены занимались также разведением коз. Стада коз отмечаются у них Абу Дулафом и Махмудом Каш­гарским. Однако эта порода домашнего скота, веро­ятно, не играла большой роли в их скотоводческом хозяйстве. В средневековых источниках о стадах коз огузов и туркмен упомина­ется весьма редко.

Данные средневековых источников позволяют говорить о ведущей роли скотоводства в хозяйстве огузов и туркмен X—XIII вв. Скотоводческое хозяйство огузов и туркмен в основном носило полукочевой, отгонный и кочевой экстенсивный характер. В ис­точниках X в. сообщается о пастбищном содержании огузами сво­их животных и зимней тебеневке их скота. Однако полукочевые огузы и туркмены XI—XIII вв. практиковали также загонное содержание отдельных пород животных. В словаре Мах­муда Кашгарского упоминается овечий загон, называвшийся по-огузски «гоюн агул». Очевидно, позднее термином «агыл» или «агул» стала обозначаться стоянка полукочевого ти­па. В глоссарии XIII в. приведено туркменское слово «агулдаш», которое истолковывается уже в значении «односельчанин». Это лишний раз указывает на тесную связь загонного содержания скота с полукочевым бытом.

Кочевые огузы и туркмены разводили главным образом стада курдючных и каракульских овец, степных и породистых лошадей, а также двугорбых верблюдов. Группы огузов и туркмен, занимав­шиеся полукочевым и отгонным скотоводством, имели также бы­ков, коров и коз. Основой скотоводческого хозяйства кочевых огу­зов и туркмен было мясо-молочное направление и заготовка шер­сти и пуха. Шерсть употреблялась для изготовления войлоков, шерстяной одежду, ковров й других изделий. Животноводческая продукция шла не только на собственные нужды, но и продажу в соседние земледельческие области. Свидетельство источников X в. о вывозе в большом количестве баранины из страны огузов указывает на развитие товарности их скотоводческого хозяйства.

Из книги С.Агаджанова «Очерки истории огузов и туркмен Средней Азии в IX-XIII вв.»

ВОЕННО-СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА ВОЙСКОВОЙ ОРГАНИЗАЦИИ ТУРКМЕН

Говорит Бог Великий и Могучий: есть у меня войско,

я назвал его тюрк и поселил на востоке.

Махмуд Кашгарлы. XI в.

У всех крупнейших тюркских государств древности и средневековья существовала такая форма управления, при которой понятия административной области и военного округа совпадали. Это давало двойной эффект: одновременно обеспечивались стабильность управления государством и оборона территорий. Племена и роды назывались стрелами — понятия «ок» (стрела) и «ок» (племя, род) совпадали. Согласно китайской летописи «Таншу» у древних тюрков население было организовано в «десятистрельный племенной союз» (он ок будун, т.е. «десять огузов»). В свою очередь, «десять стрел» делились на два крыла, по «пять стрел» в каждом: восточное (левое) - «пять племен дулу», где каждой стрелой Управлял правитель с титулом чур, и западное (правое) «пять племен нушиби», где стрелами руководили правители с титулом эркин. Позднее древнетюркское общество делилось на две конфедерации: толос (правое _Рыло) и тардуш (левое крыло), Каждая «стрела» (племя) равнялась 10 тысячам воинов, т.е. одному тумену, что  соответствовало военно-административной единице государства.  Интересно, что сами древние тюрки вели своё происхождение от 10 сыновей мифической волчиц, один из которых по имени Асин (Ашина) стал первым правителем тюрков. Примерно по такому же принцу после распада Первого тюркского каганата (551-630 гг.) был образован Западнотюркский или Тюргешский каганат, самоназванием которого было «Он ок» или («государство десяти стрел»). Судя по всему, каган мог выставить войско в 100 тысяч человек, по 10 тысяч воинов от каждого племени — района. Арабский историк Мбн ал-Факих (X в.) рассказывает о демонстрации войск «десяти стрел» перед посольством Омейядского халифа Хишама (724-743): «Однажды каган сел на коня и его сопровождали 10 человек, каждый из которых держал знамя. Он велел мне ехать с ним. (Вскоре) мы достигли окруженного рощей холма. Как только взошло солнце, он приказал одному из десяти сопровождавших его людей развернуть своё знамя, и оно засверкало (в солнечных лучах),.. И появились десять тысяч вооруженных всадников, которые закричали: чах! чах! И они выстраивались под холмом. Их командир выехал перед царем. Один за другим все знаменосцы разворачивали (на холме) свои знамена, и каждый раз под холмом выстраивалось десять тысяч всадников. И когда были развернуты все десять знамен, под холмом стояли сто тысяч вооруженных с головы до ног всадников».

Нужно обратить внимание на то, что «стрелы», т.е. огузы, делились на крылья по пять племен в каждом, где одно крыло (правое) являлось главным. Во главе этих племен (родов) находилось племя асыг (асы, усуни), что наталкивает на следующую мысль: «А не является ли имя родоначальника тюрков Асина эпонимом главенствующего племени асиг?». Ещё в III в. до н.э. асы во главе дахов (тохаров) низложили греческую династию в Бактрии и греческих наместников в Парфии. В источниках часто упоминаются союзы пяти племен, а так как это, в основном, касается среднеазиатских этносов, вошедших в состав современных тюркоязычных народов, в том числе и туркмен, то мы считаем нужным проследить подобные аналогии.  

Согласно Геродоту, скифы угрожали поразить ахеменидского царя Дария I «пятью стрелами». Еще академик Б.А.Рыбаков предположил, что «пять стрел» символизировали пять компонентов скифского военного союза. Видимо «пять стрел» скифов указывают на пять главных племен («царских скифов»?) правого крыла, ибо это крыло претендовало на главенствующую роль в государстве. В источниках редко упоминаются все десять племен, обычно говорится о пяти ведущих, знатных племенах. Мы знаем, что кроме пяти скифских племен (родов) существовали пять главных родов гуннов (хунну, сюнну). Китайский историк Фань Е (420-479 гг.) в «Истории поздней династии Хань» отмечал: «Шаньюй (правитель гуннов. — О.Г.) происходил из фамилии Сюйляньти, а из других фамилий имелись Хуань, Сюйбу, Цюлинь и Лань. Эти четыре фамилии являлись в государстве сюнну наиболее знатными родами...». Обратим внимание и на следующий факт. Арриан сообщает о родоначальнике династии Арсакидов: «Арсак... сообщив пятерым соумышленникам свой план, братья побудили народ отложиться от македонян и захватили власть». Впоследствии известны уже 5 знатных фамилий парфян (три из них известны, это Сюрен, Корен, Аспахбед с титулами «бегистан»). Кроме того, существовали 5 кангюйских (хорезмийских) родов, 5 массагетских племен, главными из которых были кушаны; согласно «Таншу» древние тюрки хранили большой лук и пять длинных стрел, которые они выставляли в храме неба во время жертвоприношений; известны также 10 родов Хазарского каганата (5 из них главные); 5 родов печенегов, входящих в племя (8 племен по 5 родов каждое); 5 царей огузов-туркмен; 5 родов — племен салырского объединения туркмен (салыр, арсары, теке, йомуд, сарык). О пяти племенах огузов-туркмен в «Огуз-нама» рассказывается: «Падишахи из рода Огуза являются потомками пятерых его детей: Кайи, Языра, Эймура, Афшара и Бегдили. Падишахами были только представители этих колен». Параллели в организации обществ этносов «скифо-массагетского» круга и древних тюрков поразительны и не могут быть случайными.

Интерес представляет и символическая цифра «30». Если 5 родов составляли племя — стрелу, а 5 племен - крыло, то род составляли 30 семей. В разные времена цифра «30» у предков туркмен означала «род», «племя», «конфедерацию», «административное деление», Еще у хеттов, выходцев из Восточного Прикаспия, 30 семей составляли род (30 сыновей царицы Канеса  — «первейшие» и «последние»). Этому находится, по словам исследователя I .П.Довгяло, «почти тождественный тюрк­ский пример. В надписи дочери хана Кангана 691 г. отмечается, что она стала «ханом тридцати племен».

По представлениям ариев, 30 семей также сос­тавляли род. Не случайно в «Авесте» (Видевдат) воинам предписывается носить по 30 стрел в колчане и 30 камней для пращи — по числу семей рода. Видимо здесь мы имеем дело с традицией сакрализации рода, которая сохранялась весьма продолжительное время. Тридцать стрел в колчане носили гунны, сарматы (30—60 шт.), сасанидские клибанарии.

Академик Вл. Гордлевский отмечал, что оджак (род) туркмен-юрюков состоял из тридцати семей, у сельджуков Рума покорность беку выражалась связыванием 30 стрел; оджак был принят в войске янычаров за воинскую семью.¹³ В войсках туркмен-сельджуков было в обычае, чтобы каждый воин в сражении имел 60 стрел: 30 маленьких, предназначенных для метания в противника, и 30 больших с широкими железными наконечниками для перерезывания тетив и для стрельбы по вражеским лошадям.

В колчане каждого воина Тимура также находилось по «тридцать деревянных стрел». По некоторым данным, в Бухаре насчитывалось «30 наименований туркменских племен...». И вновь можно говорить о поразительных аналогиях военно-общественного устройства древности и средневековья.

Если 10 (5+5) племен составляли замкнутое военное сословие древних тюркоязычных обществ, то весь народ делился, скорее всего на 24 административные единицы, также поделенные на два крыла. Такой способ деления всего народа на 24 единицы существовал у гуннов.

Каждый начальник - администратор имел в китайской передаче общее имя

«чжан» (начальник) и одновременно именовался «ваньци» (темник). Темник сам назначал у себя тысячников (цяньчжан), сотников (байчжан) и десятников (шичжан).

Подобный способ деления на 24 племени – округа был известен у огузов: по 12 племен в каждом крыле бозок (правое, главное) и учок (левое, подчиненное). Эти крылья также назывались: ичогуз (внутренние огузы), т.е. правое, и дашогуз (внешние огузы), т.е. левое, «Замечательно, - писал академик В.В.Бартольд, - что некоторые черты этого устройства (речь идет о гуннах - О.Г) повторяются в новейшей истории Средней Азии; так, число 24 имело значение как в политической жизни гуннов (24 должности), так и в жизни... общины мервских туркмен (по 24 старейшины у обоих главных текинских племен тохтамышцев и отамышцев)». У нуратинских туркмен существует подразделение игирма торт (двацать четыре). Такой род есть и у туркмен — мукры.

В древнетюркских государствах VI—VIII вв. существовала чётко разработанная структура общества. Первым лицом являлся каган — верховный правитель империи. Вторым после него шел ябгу («вице — король»), назначаемый из членов царствующего рода. Но ябгу не был наследником престола, последний назывался тегин, вне зависимости от занимаемой должности. Титул шад принадлежал принцам крови, имеющим в своем управлении уделы. Все остальное население делилось на племена - орды. Орда состояла из народа (будун) рядовой состав, и беков - командный; эта военно-организационная система (орда) распространялась на всё государство и делилась на два крыла. Весь тюркский народ назывался кюн. Племенная единица обозначалась термином ок (см. выше).

До принятия тюркскими этносами ислама, высшим титулом у них, обозначавшим верховного правителя государства, являлся каган; этимологически слово восходит к титулу кан (хан), что в переводе с древнетюркского означает «кровь», то есть кан-каган  - это основа общины, ее кровь.

Тюркские каганы находились пол покровительством Тенгри (туркм. Таňrу) — всемогущего Бога Неба, не неба в  прямом смысле слова, а небесного властелина. Он рисовался в образе громадного всадника, бороздящего космическое пространство и охраняющего законы и установления «Вечного тюркского иля». Тенгри по понятиям огузов, распоряжался всем происходящим в мире, он давал каганам мудрость (бильге). храбрость (алп) и власть, он дарил народу правителей, наказывал согрешивших против него, решал государственные дола. Его супруга — богиня плодородия Умай покрови­тельствовала воинам.

Земным воплощением Тенгри считались каганы, которые прибавляли к своему титулу эпитеты ''Неборож­денный»» «Небоподобный». Правящая династия вопло­щала в себе государство и была частью мироздания. Не случайно впоследствии в великой Туркмено-Сельджук­ской империи правитель ассоциировался с государством, а государство с шатром, где несущая срединная основа - везирь, веревки — беки, материя — казы, вели и т.д.

По представлениям тюрков, небо дарило каганам своего рода «царский венец» — особую силу кут (гут), что отразилось на именах некоторых правителей: Идикут, Кутлуг. Как пишет востоковед А.Галиев: «Правитель источник всякой благости, в его функциональные обязанности входило быть пастырем своего народа, то есть владеть, контролировать, управлять, наказывать, защищать, заботиться, кормить, давать приют и увели­чивать население».

После принятия туркменами ислама, их властители сменили тюркские титулы на мусульманский — султан (правитель, господин), втягивая тем самым в сферу своего влияния все народы мусульманской Азии. Однако халифы продолжали и сами называться султанами, совмещая духовную и светскую власть, пока туркмен из племени кынык — первый правитель государства Великих Сельджуков Мухаммед Тогрул бек не получил в 1055 г. от халифа ал-Каима титул султана.

В торжественной обстановке халиф, облачив нового султана в почетные одежды, передал светскую власть туркменскому вождю. Отныне и руках халифа сосредоточивалась только духовная иласть. Он не имел права  руководить государством. Получая титул и  благословение, сельджукский султан стал доверенным лицом «имама правоверных» (т.е. халифа) и считался «повелителем мира».

Суди по всему, можно говорить о продолжающихся тюркских традициях, где власть основывалась ка божественном предопределении. Великий везирь Сельд. жук и див Низам ал-Мульк писал: «Всевышний в каждую эпоху избирает одного из людей, прославляет и украшает его достоинствами государя».

По мнению В.В.Бартольда, Сельджукиды создали идею «...султана ислама как верховного правителя всего мусульманского мира, стоящего рядом с халифом, религиозным главой мусульман, освещающим власть султана своим религиозным авторитетом».

По словам С. Г. Агаджанова, султан ведал не только гражданскими делами, но осуществлял и военное руководство: назначал и смещал полководцев, реоргани­зовывал структуру войска, следил за всеми расходами и доходами армии, заботился о боевой готовности войска, принимал парады и т.д. Султан являлся верховным главнокомандующим, а в период больших войн лично возглавлял походы и руководил военными операциями.

Нужно отметить, что на протяжении веков многие титулы меняли свое первоначальное значение. Например, титул ябгу, обозначавший в древнетюркских государствах «вице-короля», в государстве Сырдарьинских огузов стал высшим титулом правителя. То же произошло и с титулом султана, который впоследствии имели многие восточные правители, несмотря на то, что туркмено-османские султаны, взявшие на себя обязанности халифов, протестовали против этого.

Кроме этих, в средневековых тюркоязычных госу­дарствах (в том числе и туркмен) бытовали следующие титулы, обозначавшие военно-аристократическую верхушку общества; илик (илик-хан, ильхан), эльтебер, таркан, тудун, ильчи-баши, тамгач-хан, арслан-хан, шарафеддин, богра-хан, инал, атабег, инанч, сагун, байгу (ябгу).

После принятия туркменами ислама и создания громадных империй, высшую должность при дворе занимал везирь («премьер-министр») и ата-ходжа (досл. «отец-господин»). Особо отличившимся перед исламом туркменским правителям и военачальникам присваивались титулы «муайид ад даула веддин» «пособник державы и религии») и «имадеддин» («опора религии»). Значительную роль играли в придворной жизни жены правителей, носившие титулы хатын.

Общинники (эры, эраты) делились на людей зажиточных (бай), людей среднего достатка (орта) и бедняков (чигай, йоксул). Источники XI—XII вв. говорят о находившихся в услужении у ханов и беков клиентах (огуш), дружинниках (йигит), младших дружинниках (оглан), личных подданных (хас эр), а также попавших в кабалу общинников кулсык эр и кулсык киши. Были и кулы (гул) — военнопленные.

Как отмечает С.Г.Кляшторный: «Высшим сословием древнетюркской общины были беки, аристократия по крови, по праву происхождения из рода, особый статус которого в руководстве делами племени считался неоспоримым, освященным традицией».

Беки были влиятельной силой; этот знатный титул передавался по наследству, а власть освещалась торе (законом). Одновременно беки — племенные и родовые вожди туркмен являлись командирами воинских под­разделений, у них была и собственная дружина.

Значение слова «бек» сводится к трем основным понятиям: 1 — это каждый благородный, отличающийся от простого народа; иногда царевичи также назывались беками; 2 — вождь племени и родовой группы, в отличие от кагана или хана; 3 — это любой «начальник» в самом широком смысле слова. В древнетюркских надписях VII—VIII вв. слово «бек» встречается во всех трёх значениях. Интересно, что правитель тюркоязычного народа усуней (асов) имел титул гюн-бек. Арабоязычный автор ал-Идриси (XII в.) писал о тюркских беках: Они I тюрки - ОХ.) управляются вождями, к которым оращааются при необходимости, под наблюдением и зашитой которых они живут и к которым обращаются со всеми имеющимися трудностями... Их князя воинственны, предусмотрительны, непреклонны, справедливы и благонравны...». Не зря знаменитый филол_0г Махмуд Кашгарлы отмечал: «Опора земли - гора, опора народа – бек.»

Социально-правовое единство община находила в применении ко всем ее членам единого имени эр (муж. - воин), которое мог иметь любой юноша, достигший определенного возраста и получивший эр ады (туркм. är ady ) - «мужское, т.е. геройское имя». Получение этого имени было связано с обрядом инициации (посвящения). Об этом упоминает тюркский рунический текст на бумаге X в. «Ырг битик» («Книга гаданий»): «Рассказывают: сын героя-воина пошел в поход. На поле боя Эрклиг (подземное божество) сделал его своим посланцем. И говорят: когда он возвращается домой, то он сам приходит знаменитым и радостным, со славой мужа, достойного зрелости. Так знайте — это очень хорошо!». Только приняв участие в бою и проявив доблесть, юноша «достигает зрелости».

Согласно «Авесте», юноша принимался в общину в 15 лет, когда ему выдавался священный пояс кусти. Интересно, что у средневековых туркмен-огузов существовал подобный обычай. В героическом эпосе «Горкут ата» в «Песне о Бамси-Бейреке, сыне Кам-Буры», рассказывается о юноше Басаме, являвшемся сыном хана Байбёри: «.„после десяти лет исполнилось пятнадцать лет, он (Басам. - О.Г.) стал красивым, добрым джигитом, мужеством походя на орла» ударяющего коршуна..». Однако, по словам академика В.М.Жирмунского, несмотря на то, что Басам стал полноправным членом общины, он не имел ещё своего «мужского имени». Как повествуется в эпосе, «...в тот век юноше не давали имени, пока он не отрубил головы» не пролил крови». В конце концов, Басам уничтожает разбойников, ограбивших караван купцов, Хан Байбёри собрал всех огузов на пир, на котором святой старец Горкут ата «...дал юноше имя: ты зовешь своего сына Басамом, (теперь) пусть ими его будет Бамси-Бейрек, владелец серого жеребца!».

Получив «мужское имя», воин мог присоединять к нему новые имена - свидетельства воинской доблести и славы. Рунические тексты свидетельствуют, что кроме «простого имени», даваемого юноше родителями, и «мужского имени» (др.-тюрк, är ady), присваемого старейшинами, воин мог получить «мужское добродетельное имя» (др.-тюрк, är ärdämi at) и «великое имя» (др тюрк. uluý at).

Примечательно, что у туркмен и поныне сохранились отголоски обряда инициаций. Одно из преданий гласит: «Было время, когда человеку давали два имени: одно при рождении, второе, когда юноша становился мужчиной. У Эрали-хана, прародителя туркмен-текинцев и сарыков, родилось три сына. Им дали имена Утамыш, Тохтамыш, Ялкамыш. Имена эти дали старики, ибо тогда родители не были вольны давать имена детям. Устраивали большой той, на который приглашались лучшие знатоки истории, обычаев, они и нарекали ребенка. Так было и с детьми Эрали-хана... им устроили состязание. В широком поле положили на землю яйцо. Разогнали юноши своих коней, и на полном скаку Утамыш поднял его с земли и подбросил в небо. Тохтамыш быстрой, как молния, саблей разрубил его на две половинки; Ялкамыш тонкой звенящей стрелой вновь соединил их, и оно упало точно на то место, куда его положили перед соревнованием. Подивились старики на удаль и молодечество юношей...»

Существовали у туркмен другие обряды. При переходе в другую возрастную группу мальчикам сбривали локоны (туркм. galpak, käkil), которые они обязаны были носить, и устраивали торжество «галпак той», «кекил той». Подобные обряды схожи с инициациями древних греков и хеттов. У туркмен бытовало несколько ступеней обряда посвящения. Например, «обряд первого сажания на коня». Мальчики 8—10-летнего возраста облачались в ^праздничные шелковые халаты красного цвета (gyrmyzy don), и им на пояс обязательно вешался ритуальный нож (gülbent pyçak). Этот нож имел у пяты пластину из цветного металла (гулбент). Отец или другой старший родственник сажал мальчика на коня и, взяв его под уздцы, обводил вокруг присутствующих. Читалась напутственная молитва, при которой произносил  «Твой сын на коне, пусть не упадет с коня, пусть будет воином, батыром. Пусть он стоит за свой народ, его защитником».

После завершения обряда, подросток имел право присутствовать на совместных трапезах с мужчинами, носить и пользоваться оружием и т.д. Но для того, чтобы подняться на следующую ступень, юноше предстояло пройти еще одно испытание: он должен выкопать на земле очаг (ojak gazmak). Это круглая яма диаметром в пол метра, которая имеет небольшой узкий отвод для вытяжки воздуха. Справиться с задачей было непросто, так как необходим был особый навык. Выдержавший испытание переходил в следующий возрастной класс Ю.М.Ботяков считает, что все испытания заканчивались до 18 лет.

Мы не случайно заострили внимание на всех эти фактах. Ведь именно молодежь, прошедшая все ступевм инициаций и получившая «мужское имя» (äг ady) пополняла воинские контингенты; причем, неженатая молодежь — эры составляла особые группы сверстников. Подобный обычай зафиксирован ещё у хеттов Малой Азии, ушедших когда-то с территории Западного Туркменистана. В источниках воины - марианни (мар - человек, воин; срав. äг — мужчина, воин) составляли особые отряды хеттских царей. Это были воины, которые с детства играли вместе, тренировались в беге, стрельбе излука, борьбе, изучали предания о подвигах героических предков, совместно проходили обряды инициаций Позднее эти группы трансформировались в мужские союзы, широко известные в этнографии Средней Азии. Так, в сасанидском Иране известны дружины молодых воинов под названием «гурки», т.е. «волки».

Подобные мужские союзы известны у древних тюрков. Китайские источники отмечают, что гвардейцев верховного правителя назывались бёри (кит. фули). Не случайно у ставки кагана выставлялось знамя с золотой волчьей головой, и порой даже учреждалась должность бёри – кагана. Нет сомнений в том, что представления о «волчьем воинстве связаны с древним институтом мужских (волчьих) союзов, являя собой как бы «своеобразную социальную организацию волков». У тюркоязычных народов и сейчас широко распространена игра gök böri (вариант - owlak çapdy), где от игроков требовалось вырвать друг у друга тушу козленка или барана (козлодрание), а также ak süňk (белая кость), и которых можно усмотреть «перевоплощение» участников игры в волков.

Серый волк был мифическим покровителем туркменео-огузских племен, который являлся их ураном (боевым кличем). Фульхерий Шартрский свидетельствовал, что туркмены-сельджуки нападали на противника с боевым кличем, напоминавшим волчий ной. Источники свидетельствуют о том, что один из кыпчакских ханов Боняк перед битвой испрашивал победу у волков, отъехав в сторону леса.

Пережитки мужских военных союзов сохранились у туркмен в форме традиционных вечерних развлечений, бытовавших еще несколько десятилетий назад. Как отмечает академик А.Джикиев: «Кешдек (гешдек) — вечерние сборы мужской молодежи определенного воз­раста — был очень распространен в Серахском оазисе и в среднем течении Амударьи. По возрастному принципу кешдек делился на три группы; в первую входили молодые, чаще всего неженатые парни в возрасте 15—20 лет, во вторую — мужчины 20—30 лет и в третью — свыше 30 лет. Мужчины старше 30 лет кешдек справляли редко. Моложе 15 лет в «кешдек» не принимались. В группу входило 15—20 человек. Принцип проведения вечеринки во всех группах был одинаковым. Каждая группа имела свой устав, который строго соблюдали все члены. Все члены той или иной группы хорошо знали друг друга, зачастую принадлежали к одному роду. Собирались 1-2 раза в неделю. Особенно веселым, оживленным было общество молодых неженатых юношей. Организатором был один из наиболее уважаемых молодых людей, которого называли «ханом», «яшули», «аксакалом» (старший). Вместе со своими друзьями он подбирал  достойных молодых людей…, стать членом общества можно было только с согласия хана».

Аналогичный кешдеку (keşdek) обычай существовал на юге Туркменистана. Он назывался денгене (deňňene) Его отличие состояло в том, что он не имел постоянных членов и организовывался в зависимости от желания юношей устроить вечер. Популярностью пользовалась и игра хан-хан (han-han), которую устраивали между собой друзья. Среди ее участников (15—20 человек) избирались «хан», «нукеры», «везири», «повара», «подавальщики угощений».

Такие игры, где участники совершали общие трапезы, для организации которых совместно собирали провизию, слушали песни, играли в веселые игры, выслушивали тех, у кого возникали какие-либо проблемы и т.д., сплачивали коллектив сверстников. В перспективе это был великолепный отряд воинов, где уже выделялись лидеры. Спаянный дружбой, а иногда и родством, отряд представлял грозную силу братьев по оружию. Эти отряды молодых воинов, как наиболее боеспособная часть туркменского общества, стояли на охране рубежей племенных территорий и принимали на себя первый удар противника (см. «Пограничная стража»). Так возникали дружины во главе с ханом. Причем, хан обязан был обеспечить своих нукеров всем необходимым. Дружина являлась органом власти, которая противопоставлялась родо-племенной структуре. Она составляла отборное воинство. Кроме того, дружинники (нукеры) являлись телохранителями и могли выполнять важнейшие дипломатические поручения. Например, Гёроглы, предводитель 40 нукеров, отправляет несколько дружинников (среди которых его оруженосец) к грузинскому царю. Во главе с Таймаз-беком они имени Гёроглы вели переговоры.

Наиболее верное определение дружинникам дал Б.Я.Владимирцов: «Нукеры как постоянное военное содружество, сожительствующее вместе со своим вождем, была эмбрио-армией и эмбрио-гвардией; каждый нукер - будущий офицер и полководец».

В эпоху великих империй постоянная дружина беков формировалась из обедневших эров. При этом положение дружинника было намного выше многих начальников крупных соединений. При необходимости нукеров назначали на большие военные должности.

Военизированное туркменское общество выставляло на службу значительное количество молодежи, стано­вившейся нукерами восточных правителей.

Следует отметить, что основной формой военно­социальной организации туркменского общества вплоть до конца XIX в. являлись аул (oba), состоявший из нескольких кровнородственных семей. Эти оба объеди­нялись не столько родственными, сколько хозяйственными связями, являясь этнотерриториальными объединениями.

Из книги О.Гундогдыева «Рыцари Азии»