О ДРЕВНИХ ТУРКМЕНО-ИНДИЙСКИХ ИСТОРИЧЕСКИХ СВЯЗЯХ

ТУРКМЕНЫ И НАРОДЫ ЮЖНОЙ АЗИИ

(ИНДОСТАНСКИЙ СУБКОНТИНЕНТ)

Глава из книги О.Гундогдыева «Туркмены и народы мира»

Территория современного Туркменистана входила в тот аре­ал, где происходил распад древней ностратической этно­языковой общности. Еще в 1948 г. археолог и этнограф С.П.Толстов предположил, что в IV—III тыс. до н.э. Центральная Азия представ­ляла собой пеструю лингвистическую картину, и на ее территории сталкивались этнические элементы, которые впоследствии на севе­ре стали носителями угорских, на юге - дравидийских, а в самой Центральной Азии (в результате скрещений) - восточной группы индоевропейских языков.

Он вполне обоснованно считал, что сложившаяся в восточной части верхней дельты Амударьи кельтеминарская культура очень тесно связана с культурным миром Приаралья, а через него - с бо­лее поздней культурой Приуралья и далее - Южной Сибирью и, даже, северо-востоком Европы. Вместе с тем хорезмийская культу­ра IV—III тыс. до н.э. имеет, хотя и менее выраженную, линию свя­зей, которая ведет в Южный Иран и Индию.

Примечательна антропологическая картина Туркменистана это­го периода, которая предстает во всем своем разнообразии. Только на одном поселении Монджуклы-депе (берег р.Теджен), датируе­мом V тыс. до н.э. и соответствующем культуре Анау I А, извлечены черепа протоевропейской (восточно-средиземноморской) и эквато­риальной (австралоидной) рас.

Пестрая этническая обстановка на всей территории Туркмени­стана позволяет предполагать и соответствующую пестроту языков. Последние достижения филологии позволяют говорить о тесных связях угрофиннов с дравидийцами, которые имели место именно на территории юга Центральной Азии и свидетельствуют, между прочим, о том, что носители дравидийских языков двинулись имен­но оттуда в направлении Индостана.

Языковеды давно обратили внимание на дравидийско-санскритско-тюркские лексические параллели, которые уводят нас в глубочайшую древность. Эти связи возникли, по крайней мере, в VI тыс. до н.э., когда дравидийцы проживали рядом с представите­лями алтайских языков на территории Центральной Азии. Дравидолог М.Андронов подчеркивает: «Наибольшего внимания заслужи­вает основанная на большом языковом материале теория о каких-то связях или даже об отдаленном родстве между дравидийскими язы­ками, с одной стороны, и угро-финскими (или урало-алтайскими) с другой». Тюрколог К.Мусаев добавляет: «Думается, что если финно-угорские языки имели какие-то связи с дравидийскими, то в первую очередь через посредство тюркских (алтайских) языков, учитывая территориальное положение этих языков с древнейших времен и до наших дней».

Если раньше считалось, что дравидоидный тип и дравидийские языки - одно и то же, то, в соответствии с новыми данными, нужно уяснить: для эпохи неолита эти понятия являются омонимами. На­личие австралоидного населения на территории Туркменистана мо­жет свидетельствовать в пользу того, что здесь звучали в глубокой древности языки индотихоокеанской макросемьи.

Прибытие и распад на территории Центральной Азии ностратической этноязыковой общности и начавшееся, вслед за этим, рас­слоение алтайской, уральской, дравидийской и индоевропейской семей, разорвало европеоидное сообщество и положило начало языковым и этническим ассимиляциям в данном регионе. Ко II тыс. до н.э. европеоиды бывшего ностратического сообщества еще не вытеснили полностью австралоидов с территории Туркменистана.

Но, вероятно, в языковом отношении от территории Централь­ной Азии до районов Южной Индии австралоиды подверглись уже дравидизации. Спустя некоторое время часть австралоидов, сменив свои языки на языки дравидийской группы, подверглась на тер­ритории Индии «атаке» индоевропейских языков, которые принес­ли туда индоарии. Так, арийцы Индии в значительной мере стали австролоидами по антропологическому типу, разговаривая, в то же время, на индоевропейских языках.

На тесную взаимосвязь населения Туркменистана и Индийско­го субконтинента эпох неолита, энеолита и бронзы указывают не только антропологические и языковые данные, но и археологиче­ские комплексы. Например, типологическую близость к поселени­ям джейтунской культуры (сырцовая архитектура, каменная инду­стрия, керамика) на юге Туркменистана обнаруживает мегарская культура (VI тыс. до н.э.), открытая в Северо-Западном Пакистане (Булуджистан).

«Весь объем материалов по истории каменного века — от па­леолита и до неолита - показывает, что исторические процессы на территории Туркменистана и Индии были довольно близки между собой. Больше того, выявляется, что они протекали в постоянном взаимодействии как в плане культурных, так и этнических контак­тов».

В руках исследователей имеется большой фактологический материал, свидетельствующий о близких контактах между обита­телями южных районов Центральной Азии и Южной Азии в эпоху бронзы. Это связано с одновременным возникновением уникаль­ных культур в этих регионах. В Индостане эта культура известна под названием «хараппской цивилизации», которая была распро­странена на огромной территории - в долинах Инда и его притоков, в верховьях Ганга, вблизи Лотхала и в современном штате Гуджа­рат. Центрами этой цивилизации являлись города Хараппа (по со­временному названию селения на левом берегу р.Рави в Пенджабе) и Мохенджодаро (на правом берегу Инда). Хараппская цивилиза­ция просуществовала около тысячи лет, и причину ее упадка видят во вторжении в середине II тыс. до н.э. с территории Центральной Азии в Индию арийских племен.

На городище Алтын-депе (Каахкинский этрап Ахалского велаята) обнаружены бусины из слоновой кости в слоях конца III тыс. до н.э., а в богатом погребении начала II тыс. до н.э. - палочки из слоновой кости. Эти предметы индийского экспорта, а также неко­торые знаки на алтынских статуэтках, сопоставляемые со знаками хараппской письменности, свидетельствуют о торговых отношени­ях между отдаленными регионами."

Еще Э.Маккей и С.Пиггот подчеркивали возможность контак­тов носителей хараппской культуры с насельниками прикопетдагских областей, что потом было подтверждено археологическими материалом. Значительные аналогии находят керамические ком­плексы Южного Туркменистана эпохи бронзы с хараппской кера­микой, особенно с керамикой из могильника R-37 в Хараппе.

Еще один центр древней цивилизации на территории Туркмени­стана находился в древней дельте реки Мургаб (Марыйский велаят),

-      так называемая «страна Маргуш». Здесь также обнаружены пред­меты, близкие к изделиям древнеиндийской городской культуры. Из городищ Тоголок-21, Гонур, Келлели и др. происходят раковины- каури (водятся только в акватории Индийского океана), каменные печати из алебастра со свастикой, с сюжетами дерева, птиц, с изо­бражением борьбы быка с драконом, костяные биконические бусы с кружевным орнаментом, «гадальные палочки» из слоновой кости и т.д.

Все эти предметы находят аналогии не только в комплексах ха­раппской культуры, но и в памятниках постхараппского времени, особенно с образцами из Чанхударо (например, П-ой слой культуры Джухкар), комплексы которого относят к западно-индийским куль­турам.

Наличие в южнотуркменистанских археологических комплек­сах изделий явно древнеиндийского происхождения вовсе не пред­полагает односторонней связи. Напротив, лишь при активных кон­тактах между народами этих регионов проходило их экономическое, общественное и культурное развитие.

Например, большую ценность представляет серебряная печать - трикефал в виде трехголового существа из Алтын-депе. Подобная печать из стеатита с изображением трикефала обнаружена в хараппских слоях Амри, где на обратной стороне ее выступает петля для подвешивания. Но печати с петлей совершенно нехарактерны для культур долины Инда. Однако они имеют конкретную южно-туркменистанскую «прописку». В индийских материалах выявлены также бусы и вставки для инкрустации в виде многоступенчатой пира­миды - мотив, весьма излюбленный у жителей подгорной полосы Копетдага. В Хараппе найдено и блюдо на гофрированной ножке - предмет экспорта из Южного Туркменистана времени Намазга V.

Как отмечает Г.Л.Поссел, артефакты III - начала II тыс. до н.э., происходящие из Бактрийско-маргианского археологического ком­плекса (БМАК), повсюду встречаются в долине Инда, Белуджиста­не и Раджастане.

Археолог В.И.Сарианиди также обращает особое внимание на статуэтки с изображением коленопреклоненных людей, обнаружен­ные при раскопках древних городов в долине Инда. Подобные мо­тивы были распространены довольно широко в Маргуше и Бактрии. Ссылаясь на исследования Г.Л.Поссела и А.Арделеану-Янсена, он указывает на присутствие жителей Маргуша в поселениях харапп- ской цивилизации, около 2000 гг. до н.э. «С другой стороны, - пишет В.И.Сарианиди, - найденные среди погребальных приношений в аристократических гробницах Северного Гонура гребни для волос, другие разнообразные аксессуары из слоновой кости, но изготов­ленные в Бактрии и Маргиане, подтверждают вполне определенные связи, существовавшие на рубеже III-II тыс. до н.э. между этими двумя странами. Показательно также, что все находки маргианских предметов, сделанные на Индийском субконтиненте, происходят из поздних слоев Хараппской цивилизации, а в Маргиане эти же пред­меты найдены в самых ранних слоях. В таком случае нельзя исклю­чать, что не все племена... остались на берегах этой реки (Мургаба - О.Г.). Часть их стала просачиваться далее на Восток, вплоть до до­лины реки Инд. Эти новейшие археологические данные заставляют еще раз пересмотреть проблему «арийского завоевания Индии».

В середине II тыс. до н.э. из южных областей Центральной Азии в Индию проникают первые волны арийских племен, которые к концу II тыс. до н.э. совершенно изменили этническую карту это­го субконтинента.

В эпоху античности Туркменистан и Индию прочно связал Ве­ликий Шелковый путь. Это было время расцвета великой Парфян­ской империи, ядром которого стал Южный Туркменистан. Занимая промежуточное положение между Римом, Индией и Китаем, Парфия в течение долгого времени господствовала над узлом междуна­родного пути, по которому шли товары из Индии в Переднюю Азию и Европу.

К I в. н.э. экспансия парфян достигла земель Северо-Западной Индии, где образовалось независимое Индо-Парфянское царство, включившее древнейшую область Гандхару. Большое число пар­фянских жилых домов вскрыто в Сиркане, где в юго-восточном от­секе открыт и дворец правителя Таксилы. Сооружения датируют­ся I в. до н.э. - I в. н.э. Дворец отличается от жилых домов лишь большими размерами и огромным числом помещений. Оформление было скромным, что вполне согласуется с данными из жизнеопи­сания Апполония Тианского, где отмечена нарочитая скромность дворца индо-парфянского царя Гандофара в отличие от великолеп­ных месопотамских дворцов парфянских царей.

Интересный документ представляет известный гандхарский рельеф «Войско Мары» (Лахорский музей), где изображен парфян­ский воин в чешуйчатом панцире, плаще, невысоком шлеме с ши­рокими полями, в сапогах с треугольными отворотами, с коротким мечом и высоким копьем.²²

Экспансия районов Индии племенами Туркменистана шла не только с юга страны, но из северных и восточных областей. На при­сутствие жителей из страны Кангюй (Хорезма) в индийских владе­ниях указывает название индийской реки Ганг. В Туркменистане и сейчас известны гидронимы - колодец Ганглы-гуйы (в Тарим-гая), дамба Ганглы-Гачи, Гангыдарья (высохшее русло Амударьи).

В конце I в. н.э. Индо-Парфянское государство пало под удара­ми набирающего силы государства Великих Кушан. Считается, что правителем автономного Мерва стал Санабар - последний из представителей индийской ветви Арсакидов. Монеты индо-парфянских царей имели традиционные сюжеты, но на обороте помещались индийские надписи. Несмотря на то, что монеты Санабара содер­жат на аверсе надпись: «царь царей, великий Санабар», а на реверсе присутствует буква «А» (Антиохия Маргианская), большинство ис­следователей считают его именно последним парфянским правите­лем Северо-Западной Индии. На это указывает и единичная находка монеты Санабара, чеканенная по индо-парфянскому образцу.

Может быть, к роду Санабара принадлежит буддийский про­поведник Ань-ши-гао, который, отказавшись от престола в Мерве, стал самой главной фигурой и одним из утвердителей буддизма в Китае?

Вполне возможно, что с представителями именно этой дина­стии связано возникновение буддийской общины в Мерве.

Известно, что буддизм - это синтез многих религиозных ве­рований Индии и Центральной Азии. Как считает Е.Турсунов, «...отшельник из племени кочевников саков Сакья Муни, полу­чивший имя Будда, стал основателем одной из крупнейших миро­вых религий, получивших широчайшее распространение в оседло­-земледельческих странах».

Можно спорить о том, представителем какого народа был Буд­да, однако сама религия стала проникать в районы Центральной Азии из Индии. И, особенно, в кушанскую эпоху. Целые колонии буддистов устремляются к берегам Амударьи, увеличивая число по­борников своей религии. Оттуда буддизм проникает в Восточный Туркестан и Китай.

В I—II вв. н.э. в областях Кушанской империи прочно закрепил­ся буддизм, свидетельством чего являются не только находки статуй Будды и бодисатв, но и самих буддийских храмов (ступ), наземных и пещерных монастырей.

Как отмечает археолог В.Н.Пилипко, в тех районах Туркмени­стана, которые входили в состав Кушанской империи, т.е. Карабе- каульский и Чарджоуский оазисы, таких храмов не обнаружено, но следы буддизма имеются. На поселении Ак-гала (Карабекаульский оазис) найдена статуэтка сидящего бодисатвы, оттиснутая с помо­щью матрицы. Грубо обработанная оборотная сторона фигурки ука­зывает на то, что такой бракованный образец не мог быть привоз­ным, а свидетельствует в пользу местного изготовления.

Китайские источники говорят о том, что и в коренных областях парфянской империи распространился буддизм. Однако некоторые исследователи, ссылаясь на отсутствие археологических данных, считали эти свидетельства вымыслом. Долгое время в руках уче­ных имелась только обнаруженная в Старой Нисе глиняная статуя, выполненная в духе кушано-буддийского искусства.

Имелся и еще один письменный источник. Это - надпись вер­ховного зороастрийского жреца Картира (III в.), которая гласит: «.. .И иудеи, и буддисты, и брахманы, и арамеи-христиане, и говоря­щие по-гречески, и манихеи подверглись гонениям». Если учесть, что Южный Туркменистан с III по VII вв. входил в состав государ­ства Сасанидов, то их главный жрец прямо свидетельствует о суще­ствовании там последователей Будды.

В 1960-1962 гг. в юго-восточном углу Гяур-калы (Мерв) у ворот Санджан был раскопан буддийский храм (ступа). На руинах антич­ной застройки (I—II вв. н.э.) сложился целый комплекс, в который входили ступа и сангарама. Ступа представляет собой купольное сооружение (а затем - цилиндрическую башню) на прямоугольной платформе. Рядом, с северной стороны здания, обнаружены остатки сангарамы - буддийского общежития. Комплекс этих построек дати­руется II—V вв. н. э.³¹ Археологи извлекли из толщи земли прекрас­ную расписную вазу и глиняную голову гигантской статуи Будды. Рядом с вазой обнаружены глиняные таблетки (13,2 х 12,6 см), на которых единой матрицей оттиснуты изображения сидящего Будды, по одну сторону от него - стоящая женщина, по другую - ступа, а во­круг, по краю, индийские тексты. Ценнейшей находкой стала стопка рукописей из бересты, находившаяся внутри вазы, четыре мелкие каменные статуэтки, фигурки из слоновой кости, несколько монет времен сасанидского царя Хосрова I Ануширвана (531-579 гг.). Археолог А.Ф.Ганялин передал рукописи санкт-петербургским спе­циалистам, которые определили, что они написаны почерком брах- ми на санскрите. Пачка из 150 листов (размером 23,5 х 8,0 см каж­дый) представляет листы бересты, на которой черной тушью с двух сторон (по 4-5 строк) нанесены тексты, представляющие собой конспекты различных буддийских сочинений - сюжеты притч (джатак и авадом), рассказы из «Винаи» (фотокопия рукописи хранится в Национальном институте рукописи Туркменистана). «Мервская» находка не только самая большая по объему, но и одна из самых древних коллекций буддийских текстов в Центральной Азии.

В июле 1965 г. в 600 км к востоку от крепостной стены Гяур-калы был открыт еще один буддийский комплекс, датируемый VI-VII вв.

Таким образом, на территории Мерва существовали, как мини­мум, два буддийских храма. Как считает археолог А.Губаев, жители Мерва исповедовали буддизм, связанный с представлениями и об­рядами Махаяны - северной школы буддизма (область Гандхары).

Что касается гигантской головы Будды, то высота ее равнялась 75 см, а вся глиняная фигура достигала 5 м по высоте и переда­вала традиционную фигуру шествующего Будды-проповедника. Иконография Будды из Мерва соответствует образцам матхурского ваяния II—IV вв. и позднегандхарской школы. Гандхарская школа связана только с буддизмом. Это - синтез искусства Индии, Цент­ральной Азии и античного мира. Матхурская школа скульптуры сильнее ощущала на себе влияние идеологии и искусства Централь­ной Азии: там создавались не только буддийские скульптуры, но и связанные с джайнизмом и другими древними культурами.

Глиняная статуя из Мерва три раза перекрашивалась. Попере­менно - в розовый, желтый и красный цвета. Красный цвет кано­низирован в буддизме в 300 г. н. э., а раз в этот цвет статуя была окрашена в последний раз, то следует отнести создание скульптуры к более раннему времени, чем III в. Скорее всего, это - II в. Именно в этом веке в Центральной Азии появляются колоссальные статуи Будды. Например, в Бамианском ущелье располагались две статуи из камня, размер которых равнялся (просто, трудно представить) 52 и 37 м! Мервская статуя, конечно, не столь внушительна, но ведь она изготовлена из простой глины.

Интерес представляют и другие фигуры Будды и бодисатв из Мерва, выточенные из камня, которые были невелики по размерам (от нескольких сантиметров до 20 см). Наибольший интерес пред­ставляет сидящий в «позе размышления» Будда (с отбитой головой) с четырьмя поклоняющимися, целая фигурка Будды и статуэтка ар­фистки.

Итак, в Мерве во второй половине I в. существовала буддийская община, в составе которой находились и представители местного населения. Где-то во II - начале III вв. буддисты уже возводят ступу с памятной колонной (стамб). Сам храм из сырцового кирпича пред­ставлял монолит квадратной платформы (сторона квадрата 13 м, высота - 4 м), на котором возвышался цилиндр диаметром в 9 м, увенчанный куполом. У северной стороны храма и располагалась на постаменте 5-ти метровая статуя Будды. С южной стороны ступы было построено общежитие (сангарама), где жили монахи.³⁶

В середине III в. буддисты и христиане, обосновавшиеся при парфянских царях, подверглись гонениям распоряжениями сасанидских государей. Очевидно, они представляли такую силу, что жрецы официальной церкви усмотрели в этом угрозу для своей ре­лигии. Верховный жрец Картир добился разрешения царя для орга­низации погромов буддийских кварталов.³⁷

Несмотря на репрессии, буддийская община Мерва выстояла и успешно противостояла последующим гонениям вплоть до V в., когда под давлением зороастрийской администрации буддисты вы­нуждены были искать место за чертой города. Комплекс был раз­рушен, статуя скинута с постамента, а добро - расхищено. Однако, как пишет археолог Э.В.Ртвеладзе, окончательное изгнание буддий­ской общины было «.. .невозможным и невыгодным делом и для нее отводится специальный участок земли за городской стеной в рабате (пригороде - О.Г.), где, может быть, размещались не только ступа, но и монастырское хозяйство».

Часть религиозных атрибутов, видимо, была перенесена из го­родской ступы в новый храм, который просуществовал до первой половины VII в.

По невыясненным причинам, буддисты незадолго до появления арабов забросили храм, предварительно замуровав в тайнике свои реликвии, которые и дошли до наших дней.

Видимо, в народе еще долго сохранялась память о великолеп­ном и необычном сооружении буддийского храма. И, по мнению Г.А.Пугаченковой, именно о нем говорит средневековый арабский географ Ибн ал-Факир, который пишет: «Был в Мерве большой ста­ринный дом, который называли Кей-Марзубан. Дойдя от земли до высоты роста человека, он поднимался к крыше на четырех изобра­жениях по его сторонам - двух мужчин и двух женщин; и в нем было удивительное изображение - неизвестно, что такое (может быть, ста­туя Будды. - О.Г.), и пришли некие люди, заявили, что оно принад­лежит им и что их предки построили его, разрушили его и выбрали дерево, которое было в нем, и золото, которое было в изображениях, а он был домом удивительно сделанным. В годы, когда он был раз­рушен, Мерв и его селения постигли великие бедствия, и люди Мерва утверждали, что он был талисманом для процветания и что город и его жителей никогда ранее не постигло то, что постигло их».

Следы буддизма прослеживаются в Мерве в монгольское вре­мя. В 1243 г. великий каган Угэдэй (сын Чингиз хана) сменяет на­местника Хорасана монгола Бенсил-нойона и назначает на это место туркменского вождя Аргуна. По приказу Аргуна-хана в 1251 г. в Мерве была возведена буддийская кумирня.

Буддизм не прижился в Туркменистане. И, несмотря на это, мервские раннесредневековые храмы Будды относятся к разряду наиболее крупных в Центральной Азии, а обнаруженные при них буддийские святыни по своей значимости являются уникальными памятниками буддийского искусства и открывают новые страницы в истории мировой культуры. Чего только стоит уникальная распис­ная ваза из буддийской святыни! Ее изображение стало эмблемой Всемирной выставки античного искусства, проходившей в конце 80-х гг. XX в. в Осаке (Япония).

Изображение Будды каким-то образом сохранилось на турк­менских женских украшениях - серьгах (гулакхалка). Кроме того, по словам этнографа А.Джикиева, туркмены до сих пор всех немусульман называют «будпараз» (т.е., люди, верующими в Будду), а их святилища (даже, христианские храмы) - «будхана» (т.е., дом буддистов).

Если говорить об этническом и культурном влиянии Кушанской империи на области Северной Индии, надо особо отметить нали­чие там тюркского элемента. Оно сказывается, например, в том, что пять князей Великих Кушан носили тюркский титул «ябгу».

В IV в. н.э. на смену империи Великих Кушан пришло госу­дарство эфталитов (туркмен-абдалов). Они разгромили войско Буд- дхагупту (467-500 гг.) - представителя индийской династии Гуптов и образовали независимое государство, о чем свидетельствуют их монеты с индийскими надписями. Во главе абдалов стоял Торамана (Торемен), которого индийские документы называют «знамени­тый Тарамана, безмерно прославленный правитель земли». Его сын Михракула правил почти всей Индией и «подчинил себе все сосед­ние провинции без исключения».

Эфталиты растворились в огромном этническом «котле» Индии, но память о них сохранялась даже в IX в. Совместно с гурджарами, распространившимися в Пенджабе, Синде, Раджпутане, эфталиты проникли в Мальву, названную впоследствии Гуджаратом, а в результате слияния двух этносов с населением Северо-Западной Ин­дии возникла этническая общность, получившая название «радж­пут» (от санскрист. «сын раджи»).

Исследователь А.Курбанов пишет: «В VIII в. раджпуты про­никли в богатые области долины Ганга и Центральной Индии и создали крупное государство под названием Гуджара-Пратихаров. Правители из раджпутского рода Томаров построили в 736 г. город Дхиллику (совр. Дели) в качестве столицы своего государства. Эти завоевания превратили их, начиная с VIII в., в решающий фактор политической истории Индии. Раджпуты в течение нескольких сто­летий оставались в Индии сплоченной этнической единицей».

Раджпуты впоследствии являлись опорой трона мусульманских правителей Индии, представляя грозную силу и удерживая за со­бой отдельные области. В XIX в. их небольшие полунезависимые княжества были известны как «Раджпутское агенство княжеств».

Появление туркменских племен в составе абдалов, основавших г. Дели, надолго предопределило судьбу Индостана. При туркмен­ском султане Махмуде Газневи (998-1030 гг.) было совершено 17 походов в Индию. В кратчайшие сроки вся Северная Индия была присоединена к Туркмено-Газневидскому государству. В индий­ских походах участвовал и величайший энциклопедист из Гурган- джа Абу Рейхан ал-Бируни, результатом чего явился его бессмерт­ный труд «Индия».

В XI в. абдалы (эфталиты), остававшиеся на территории Цент­ральной Азии, полностью вошли в состав туркмено-огузского объ­единения племен; считается, что именно халаджи являются их по­томками. В XI в. халаджи оторвались от основной массы туркмен и ушли в Индию, где их предки в IV в. с оружием прокладывали себе путь. Среди халаджей выдвинулся прославленный воин Му­хаммед Бахтияр, ставший правителем Бенгалии. Свыше пятидесяти лет правили этой страной халаджи, пока эту страну не завоевали представители других туркменских племен.

В самом начале XIII в. туркмены создали одно из самых зна­чительных государств во всей Индии. В 1206 г. туркменский пол­ководец Кутбеддин Айбег, резиденцией которого был город Лахор («центр индийского ислама»), объявил себя султаном и сделал сво­ей столицей захваченный у раджпутов г.Дели. Это государство по­лучило в исторической литературе название Делийский султанат.

После смерти Кутбеддина на престол взошел Шемседдин Илтутмыш (1211-1236 гг.) - представитель туркмен-салыров. Устра­нив оппозиционеров, новый султан в 1217 г. занял Лахор, а затем совершил поход в Бенгалию и, в результате упорной борьбы, присо­единил ее к делийскому султанату. К концу правления Илтутмыша его наместники правили в областях Синд, Уч, Мултан, Лахор, Сар- сути, Курхам, Самана, горной страной Сивалик, Бхатинда (Табаринда), Ханси, Дели, Бадаун, Ауд и Бенарес. Прочие города и области Северной Индии лишь формально признавали власть султана.

Средневековый историк Минхаджеддин писал: «Со времени сотворения мира никогда не было государя (речь идет об Илтутмыше. - О.Г.) такой примерной набожности, столь милостивого и по­чтительного к отшельникам, святым людям, ученым-богословам и законоведам...».

Еще при своей жизни султан провозгласил единственной на­следницей престола свою дочь Разию Мелике (1219-1239 гг. жиз­ни), и это несмотря на то, что у Илтутмыша было два взрослых сына. Султану приписываются следующие слова: «Я не могу оста­вить свое добро безответственным сыновьям. Они могут погубить его... Но Разия, моя дочь, достойна моих надежд, она гораздо силь­нее и умнее своих братьев. Единственным ее недостатком является то, что она женщина. Однако она рождена быть правительницей!».

Разия Султан приняла правление государством в 17 лет и три года мудро правила страной. Она великолепно владела оружием, одевалась в мужские одежды, твердо соблюдала исполнение всех принимаемых законов. Она погибла в результате междоусобных войн и была захоронена, согласно ее же завещанию, рядом с моги­лой шейха Хазрати Шаха Даргаха Туркмен Боевани у Туркменских ворот в Старом Дели.

Разия Султан стала первой женщиной-правительницей Индии. После нее делийский престол занимали три преемника, из которых Муизеддин Бахрам-шах (1240-1242), Алаеддин Масуд-шах (1242 -1246) - стали жертвами заговоров, а Гияседдин Балбан с трудом сохранил государство от распада. В 1290 г. во главе султаната стал Джелаледдин из племени халадж. Уже через два года он разбил 150-тысячный монгольский отряд, сохранив целостность государ­ства. Но в 1296 г. он был убит в результате заговора. На престол воссел его зять и племянник Алаеддин Халадж (Хилджи). С пер­вых же дней своего правления он зарекомендовал себя в качестве решительного военачальника. Он не только подчинил центральной власти всех мятежных феодалов, но и повел активную внешнюю политику.

В феврале 1299 г. Алаеддин направил войско на Гуджарат и присоединил его к султанату. Он посадил своего эмира и распро­странил ислам. В начале XIV в. Алаеддин вел длительную борьбу с раджпутскими княжествами, которые были, в конце концов, поко­рены им. В 1305 г. султан разгромил государство Мальву, присоеди­нив его к своим владениям. К началу второго десятилетия XIV в. в состав Делийского султаната вошли раджпутские княжества и кре­пости Рантхамбор, Джайсалмир, Читор, Сахвана, Джалор, Джод­хпур.

Не забывал Алаеддин и о северных границах. Оттуда постоянно исходила угроза монгольского вторжения. В 1297 г. потомок Чагатая (сын Чингиз хана) Дева-хан, который правил в Мавераннахре (Сред­неазиатское междуречье), вторгся во главе стотысячного войска в северо-Западную Индию. Монголы разграбили деревни индийского племени хохаров и окрестности Лахора. Султан срочно снарядил войско и в битве при Джалландхаре наголову разбил захватчиков. В 1299 г. монголы вновь предприняли завоевательный поход. Перейдя Инд, 200-тысячное войско монголов подошло к столице султаната г. Дели. Жители всей округи укрылись за крепостными стенами. В городе скопилось огромное количество людей. В отрезанной со всех сторон столице, лишенной продовольствия, создалось до того неблагоприятное положение, что приближенные султана советова­ли ему сдаться на милость врагу. Алаеддин решительно отверг эти советы. Собрав все силы, он вывел войско из Дели и дал сражение. В кровопролитной битве халаджи разбили монголов и изгнали их из пределов султаната.

Слава об Аллаеддине разнеслась до пределов Центральной Азии. Многие монгольские военачальники прибыли со своими отрядами к нему на службу, приняв мусульманскую веру. Султан предпринял несколько походов в Южную Индию, заставив отдель­ные княжества принять протекторат Делийского султаната.

Султан частично конфисковал земли у крупных феодалов и зна­чительно упрочил позиции государственного землевладения. Мно­гие крестьянские хозяйства перестали теперь подвергаться двойному гнету и платили налоги только в государственную казну. Алаеддин ввел строго регламентированные цены на пшеницу, ячмень, рис, са­хар, масло, ткани и пр. Специальные чиновники-контролеры рынка объезжали с отрядами всадников базары и следили за выполнением указа султана. Алаеддин Халадж отдал приказ о создании большого запаса зерна, которое хранилось в султанских амбарах. Запасы это­го зерна позволяли поддерживать цены на них в неурожайные годы. Султан разрешил также крестьянам после уплаты налога продавать излишки зерна. Средневековый автор Барани отмечал, что «...кре­стьяне ради выгоды по мере возможности (могли) привозить зерно с поля на рынок и продавать здесь по установленным султаном це­нам». По сведениям того же автора, мудрецы удивлялись сохране­нию дешевых цен на зерно. Армия была увеличена, воины хорошо обучены. Исследователь К.С.Лал пишет, что «... один или два всад­ника брали в плен десять монголов, а всадник - мусульманин (име­ются ввиду халаджи. - О.Г.) мог обратить в бегство сто монголов».

В годы правления Алаеддина заметно выросли производитель­ные силы в земледелии, проводились ирригационные работы госу­дарственного масштаба, шла закладка гигантских садов и парков.

Установив порядок в государстве, Алаеддин большое внима­ние уделил торговле. Он принял целый ряд мер для обеспечения безопасности караванных путей. По свидетельству средневекового историка Фериште, при Алаеддине купцы свободно везли свои то­вары от Бенгальского залива, Кабула, Телинганы до Кашмира, Гуд­жарата, Синда, Мабара.

При султане Алаеддине строилось много мечетей и дворцов. В Старом Дели к мечети Кувват-ул-ислам были пристроены шесть больших арок и воздвигнуты резные ворота к Кутб-минару. Эти ворота - шедевр индо-мусульманского стиля - получили название «Ала - и дарваза» («Ворота Алаеддина»). При Алаеддине город зна­чительно вырос, возникли новые дворцы и крепостницы. Появилось название «Новый Дели». Примерно в трех километрах от Старо­го Дели находился великолепный дворец Алаеддина «Хазар сутун» (Тысяча колонн), окруженный стенами с башнями и воротами.

Султан Алаеддин Халадж умер в 1316 г., оставив наследникам огромное и сильное государство. Он был одним из самых значи­тельных представителей делийских султанов XIII-XIV вв., талант­ливым и решительным администратором, способным и удачливым военачальником.

Сын Алаеддина Кутбеддин Мубарак-шах Халадж правил всего пять лет, после чего к власти пришла другая туркменская династия Туглаков - представители салыров. В 1320 г. султаном Дели стал Гияседдин Туркмен Туглак (Тоголок), который еще при Алаеддине участвовал в военных операциях против монголов. Став султаном, Гияседдин выдал замуж всех девушек из династии Халаджей, уста­новил свою власть в Западной Бенгалии. Он распорядился, чтобы налоги, взимаемые с крестьян, не превышали десятой доли урожая, а чиновники за хищение крупных сумм карались со всей строго­стью. Эти меры, направленные на улучшение земледелия в госу­дарстве, принесли свои результаты, увеличилось благосостояние областей. К востоку от Старого Дели султан устроил свою ставку, известную под названием Туглакабад. Резиденция была окружена мощной крепостной стеной, имела цитадель и ворота. Внутри стен было устроено небольшое озеро, рядом с которым до сих пор вы­сится мавзолей Гияседдина из красного камня и белого мрамора; недалеко находится и небольшая крепость Алаеддина.

При сыне основателя династии Мухаммеде Туглаке (1325-1351 гг. правления) султанат продолжал процветать. Мухаммедшах отме­нил тяжелые налоги и уменьшил количество податей. Развивалась внешняя торговля. С благословения султана, индийские купцы тор­говали в Иране, Центральной Азии, арабских странах, Китае, про­никая на север вплоть до Поволжья.

В 1328 г. Мухаммед Туглак перенес столицу из государства на юг - в город Девагири, переименовав его в Довлетабад. Этим актом султан пытался укрепить свою власть в Южной Индии, а Довлета­бад считался ключом к богатым княжествам юга субконтинента. На всем пути от Дели до Довлетабада были построены обители, гости­ницы, базары, учреждены почтовые станции, для содержания кото­рых давались земельные пожалования. Из одной столицы в другую можно было попасть за 40 дней, причем путь пролегал через сплош­ной рынок.

В 1337 г. Мухаммедшах вновь переехал в Дели, выполнив свою миссию на юге. Средневековые авторы характеризуют султана как одного из самых образованнейших людей своего времени: «...он не только был хорошо знаком с персидской поэзией, но и сам сочинял стихи, и ни один учитель стихосложения не мог конкурировать с ним; ни один ученый, каллиграф, поэт, врач, физик не могли со­перничать с ним каждый в своем искусстве или устоять в диспутах против сокрушительных аргументов султана».

Мухаммед Туглак умер внезапно от приступа лихорадки, и знать избрала султаном племянника Гияседдина Фирузшаха Салыра (1351-1388 гг. правления). Всю свою энергию Фирузшах Туглак направил на сохранение государства, которое пытались разорвать на куски как внешние, так и внутренние противники. По свиде­тельству историографа Афифа, «султан Фирузшах... устранил все поборы, не дозволенные шариатом, а те, что были дозволены, - уменьшил. В соответствии с законом он приказал дивану отменить все требования сверх государственного налога, который следовало взимать из расчета: два джитала на один танка; если же какой-либо чиновник взыщет свыше указанного, он будет наказан».

Фирузшах основал город Хисар-Фирузэ (совр. Хисар) и устро­ил ставку Фирузабад, где был отстроен дворец Фирузшаха Котла. По приказу султана были отремонтированы многие старые ороси­тельные сооружения, были прорыты новые каналы от рек Сатлед­жа и Джамны на расстоянии 180-200 км к городу Хисар-Фирузэ, а также от р.Сатледж до города Джаджхар и канал от окрестностей гор Мундети и Сармура до Санси, оттуда к Баралисану, где была основана крепость, названная в честь Фируза, и т.д. Султан Фируз имел особое пристрастие к садам. Только в области Дели им было заложено 1200 садов, в Салыре - 80, в Читоре - 44, было завершено насаждение тридцати садов, начатое еще Алаеддином Халаджем.

При преемниках Фирузшаха Гияседдине Туглаке II (1388-1389) и Сикандершахе Туглаке (1394 г.) в Делийском султанате началась смута, приведшая к гибели государства.

На протяжении почти 200 лет Делийским султанатом правили три туркменские династии - Гулямов, Халаджей и Туглаков (Салыров). Туркмены остановили экспансию монголов, объединили в обширном государстве различные азиатские народы и племена, оставив огромное историко-культурное наследие, являющееся гор­достью индийского и туркменского народов.

Начало XIV в. ознаменовано переселением в Индию большого количества закавказских туркмен, появившихся там после падений сначала туркменского государства Гарагоюнлы, а вслед за этим - Акгоюнлы.

Так, Солтангулы Кутб ал-Мульк - правнук одного из самых выдающихся правителей Гарагоюнлы Гара Юсуфа из племени бахарлы появился со своими родственниками в Индии и поступил на службу к правителю тюркской династии Бахманидов в Южной Индии Махмудшаху Бахмани. За спасение султана во время битвы Солтангулы был удостоин титула «Мелик Кутб ал-Мульк» и назна­чен вторым министром.

После падения империи Бахманидов Солтангулы Кутб ал-Мульк Туркмен, объединив несколько раздробленных княжеств, объявил в 1512 г. о рождении нового государства, известного в истории под названием «султанат Кутубшахов». Это было второе после Биджапура мусульманское государство на плоскогорье Декан. Столицей султана стал город Голконда.

Государство Кутубшахов просуществовало 175 лет; история со­хранила имена всех семи его правителей: Солтангулы (1512-1543 гг.), Джемшид ибн Солтангулы (1543-1550 гг.), Сувхангулы ибн Джем- шид (1550 г.), Ибрагим ибн Сувхангулы (1550-1581 гг.), Мухаммедгулы ибн Ибрагим (1581-1611 гг.), Абдаллах ибн Махмуд ибн Ибра­гим (1611-1672 гг.), Абул Хасан ибн Абдаллах (1672-1687 гг.).

Уже при пятом правителе Мухаммедгулы город-крепость Гол­конда испытывает перенаселенность. Было решено рядом с Голкондой построить новый город, для чего была облюбована территория к югу от реки Муси, недалеко от деревни Чичлам - родины люби­мой жены Мухаммедгулы Бхагмати. Как свидетельствует Фериште, султан, выбрав благоприятный день, отдал распоряжение о подго­товке плана нового города, которому «не должно было быть равных в мире и который бы стал земным раем».

Мухаммедгулы, являющийся автором свыше ста тысяч поэти­ческих строк, проявил себя и в качестве гениального архитектора-градостроителя. Новая столица была разделена на четыре гигант­ских квадрата. В северо-западной части располагались дворцы и государственные учреждения, в юго-западной - дома знати. По обе­им сторонам главных магистралей находились сотни лавок торгов­цев, мечети, гостиницы, бани, школы.

Строительство началось с возведения в центре города Чар Минара. Сооружение представляет собой идеальное квадратное здание с четырьмя минаретами высотой 48,7 м, каждый из которых состоял из четырех этажей. Главное здание имеет три этажа, в его западной стороне находится мечеть, имеющая пять двойных арок. На втором этаже здания размещалось медресе. Чар Минара имела и другое на­звание - «Я Хафиз» (обращение к Аллаху как к защитнику). Строи­тельство его было закончено в 1592 г.

Чуть более в 70-ти метрах к северу от Чар Минара находилась площадь Джилаукхана («Площадь гвардейцев»), в центре которой функционировал величественный фонтан Чарсу-Ка-Хоуз (фонтан четырех сторон света). На равном удалении от центра города на рас­стоянии 114,3 м по четырем сторонам были возведены арки высо­той до 30 м. Дорога из западной арки вела к дворцам и называлась Ширали. Ее ворота всегла хорошо охранялись, они были сделаны из черного и сандалового дерева, инкрустированного драгоценны­ми камнями, которые крепились золотыми гвоздями.

Дворцовый район охватывал площадь в одну тысячу квадрат­ных метров. Там находилось 12 дворцов, больница и гостиница. Во дворце Дад Махал султан вершил государственные дела; Лал Махал предназначался для слуг султана; в Кутуб Мандире обитал сам сул­тан; дворец Худайдат Махал был построен в честь свадьбы дочери султана Хайят Бахши Бегим; дворец Нади Махал, расположенный на берегу р. Муси, являлся загородной резиденцией Мухаммедгулы. К сожалению, ни один из этих прекрасных дворцов не сохранился.

Улицы города имели водосточные канавы, вдоль них высажены пальмы разных видов. Вся территория новой столицы Кутубшахов и ее пригорода площадью в 23 квадратных километра утопала в са­дах. Французский путешественник Тевено писал, что даже крыши некоторых дворцов были отведены под сады.

Сам город имел индийское название Бхагнагар (т.е., «город уда­чи»), нареченный так в честь жены султана Бхагмати. По окончании его строительства Мухаммедгулы сочинил поэму, в которой он про­сил Бога, чтобы «город был также заполнен людьми, как река - ры­бой».⁶⁶

Фериште писал, что «город удачи» превосходил красотой даже Агру и Лахор. Индийский исследователь Н.Лютер отмечает: «Италь­янские, датские, английские и французские путешественники тоже писали о славе Бхагнагара и жизни его жителей. Это был богатый и живой город».

Новая столица Кутубшахов, имевшая и мусульманское назва­ние - Хайдерабад (современный центр штата Анхра-Прадеш), со­гласно германскому автору Я.Пиеперу, была отстроена по образцу коранического сада Эдема. Сам город и его центральная мечеть, на­ходящаяся в западной части верхнего этажа Чар Минара, имел ори­ентир на Кыблу - мусульманскую святыню...

Прошли века. Многие величественные сооружения Хайдераба- да (дворцы, дома знати, караван-сараи и др.) не сохранились до на­ших дней. Но остался Чар Минара, в котором воплощены лучшие традиции туркмено-индийской архитектуры. Он является свиде­тельством былой мощи и величия туркменского государства Кутуб­шахов.

В 1687 г. султанат вошел в состав империи Великих Моголов. Основатель этого величественного государства тимурид Бабур (1483-1530 гг.), отправившись из Мавераннахра на завоевание да­лекой Индии, привлек на свою сторону многочисленные конные дружины. В своем сочинении «Бабур-нама» он упоминает целый ряд туркменских военачальников: Каимдад сын Хадайдат Туркмена (в охране Бабура), бег Яр Али Билал («хорошо рубил саблей»), Абул Фатх Туркмен (сборщик налогов) и особый отряд туркменских всад­ников во главе с Мансуром, Рустамом Али с братьями Шах Назаром и Союндуком. Выделялся своей храбростью Рустам Али, которого посылали с братьями в набеги. «Рустам Туркмен, посланный в раз­ведку», а впоследствии «поддержка избранных Рустам Туркмен во главе отряда личных телохранителей государя», он стал одним из военачальников правого крыла.

С династией Великих Моголов связана жизнь и судьба одного из величайших представителей туркменского народа.

«Да, чужбина меня заставила унижаться, чужбина уже одолела Байрама, о Боже, да подвергнутся бедствиям те, кто поверг меня в скорбь». Эти поэтические строки принадлежат туркменскому пол­ководцу и поэту Мухаммеду Байрам хану.

Он родился около 1502 г. в Бадахшане. Его отец Сейф Алибег являлся представителем туркменского племени бахарлы, потомком знаменитого на Востоке Мирзы Джаханшаха Гарагоюнлы. При Ба­буре он занимал должность губернатора Газны.

Мухаммед Байрам рано потерял отца; он переехал а Балх, где богатые родственники обеспечили ему хорошее образование. По окончании медресе юноша прекрасно знал литературные тюрки, персидский и арабский языки. В 16 лет Мухаммед Байрам ушел добровольцем в дружину принца Хумаюна. На храбрость молодого дружинника обратил внимание сам принц и включил его в число своих приближенных. После смерти в 1530 г. императора Бабура, Хумаюн сел на престол. Байрам оказался ближайшим советником нового императора.

В 1540 г. Байрам учавствует в битве с афганским полководцем Шершахом под Каннауджем. Он старался сделать все возможное для Хумаюна, ведь в 1539 г. Шершах захватил трон Могольской им­перии и объявил о создании нового государства. Командуя передо­вым отрядом могольской армии, Мухаммед Байрам попал в плен. Шершах знал о талантливом туркменском военачальнике и желал склонить его на свою сторону. Байрам ответил резким отказом и вскоре бежал из вражеского плена. Преодолевая многочисленные афганские заслоны и непроходимые джунгли, Байрам сколотил по дороге небольшую дружину. Лишь через два года он с боями про­бился к Хумаюну.

Г.Алиев отмечает: «Это лишь один эпизод в приключениях и славных делах любимца Хумаюна. Описание всех его подвигов за­няло бы многие страницы... Битвы и походы полководца Байрам хана, сопровождавшиеся победами, не только возвратили трон Бабу­ра его сыну Хумаюну, но и вообще, как единодушно отмечается в источниках и исследованиях, завоеванием Индии Великие Моголы обязаны в немалой степени военному таланту Байрам хана».

Хумаюн безраздельно доверял Байраму, который был лучшим другом императора. Туркменский военачальник прилагал большие усилия для восстановления империи Великих Моголов. Пользуясь своим авторитетом, он примирил Хумаюна с его братьями, а также организовал дипломатические переговоры свергнутого императо­ра с шахом Тахмаспом из династии Сефевидов (Иран). Немалую роль здесь сыграли родственные связи, ведь Сефевиды являлись туркменами-баяндырами. Мухаммед Байрам прибыл в Казвин и по­сетил шаха на охоте. Здесь он договорился о встрече двух царей.

На переговорах совместным указом Тахмаспа и Хумаюна Бай­рам удостоился высокого титула «хан ханан» («хан ханов»). Была высказана идея об объявлении Байрам хана аксакалом всех турк­менских племен. Байрам хану было поручено командование объ­единенными войсками. За оказанную помощь Сефевиды получили Кандагарскую область, которая была передана в управление сыну Тахмаспа Мураду. После внезапной смерти Мурада Хумаюн напи­сал Тахмаспу письмо, в котором извещал о назначении губернато­ром Кандагара Байрам хана. Тахмасп согласился. Кроме того, желая помочь Байраму, он переселил все его племя бахарлы в эту область, чтобы он «...чувствовал силу своих соплеменников».

Индийский исследователь М.Х.Сиддики справедливо считает, что «.. .история императора Хумаюна с момента его поражения и из­гнания и до реставрации его монархии и смерти - это, фактически, история Байрам хана как главного действующего лица при Хумаюне, обеспечивающего преемственность верховной власти и насле­дия, тогда как период пребывания Байрам хана регентом и главным министром во время несовершеннолетия Акбара справедливо на­зывают «эрой Байрам хана», когда он обладал верховной властью со всеми атрибутами королевского достоинства».

Хумаюн назначил Байрам хана аталыком (опекуном) своего сына Акбара (род. в 1542 г.). В 1555 г. Байрам хан вновь возглавил императорскую армию, и под Мачхиварой, разбил 80-тысячное вой­ско пенджабского правителя Искандера. В следующем году Байрам хан взял с собой 14-летнего принца Акбара, выступил вновь против Искандера. Во главе отборных отрядов стояли туркменские воена­чальники. В местечке Каланур Байрам хан получил весть о смерти Хумаюна. Акбар немедленно был провозглашен императором.

С 1556 по 1560 гг. Байрам хан, являясь регентом, самостоятель­но управлял государством Великих Моголов. Акбар уважал своего воспитателя и назвал его «хан-баба». Байрам хан женился на внучке Бабура Селиме Солтан Бегим, которая принадлежала к туркменам-бахарлы и являлась родственницей Байрама.

Несмотря на ряд крупных государственных преобразований при Байрам хане, члены императорской семьи были недовольны правлением туркмена. Они постоянно вмешивались в отношения между регентом и молодым императором, стараясь очернить Бай­рама. Вскоре произошел случай, коренным образом повлиявший на жизнь туркменского полководца. В Кандагарской области, которая после переезда Байрам хана в Индию признавалась его вотчиной, в 1557 г. вспыхнуло сильное восстание. Желая помочь своему другу, шах Тахмасп направил туда войска. Неприятели регента тут же до­ложили императору о тайной связи Байрам хана с Сефевидами и о, якобы, желании того захватить престол.

В 1560 г. Байрам хан был отстранен от управления государ­ством и удален из двора. Но врагам туркменского полководца это­го было мало. Они спровоцировали Акбара на серьзные действия против Байрама. Император послал на аталыка отряд. С верными всадниками-туркменами Байрам хан прибыл в Биканар к своему старому товарищу - радже Кальянмалу. Отсюда он направил Акба­ру послание. Но в ответ получил письмо с обвинениями в загово­ре. Интересно рубаи-обращение Байрама к Акбару на туркменском языке:

Owwal meni hyzmatyna mahrem kyldyn,

Bezmin, era hemzybanu hemdem kyldyn,

Ahyryna oltyfatny kem kyldyn.

Ryswayy tamam - alem kyldyn.

В начале ты удостоил меня чести служить тебе,

Сделав меня задушевным собеседником.

Почему же теперь лишил меня благосклонности своей, Опозорив на весь мир?

Акбар простил полководца и возвратил ему все прежние титу­лы. В 1561 г. Байрам хан отправился с семьей в Мекку. На несколь­ко дней была сделана остановка в Гуджарате. 31 декабря 1561 г., когда он прогуливался в лесу один, 40 человек во главе с афганцем по имени Мубарак Лохани напали на него и предательски убили. Так оборвалась жизнь этого великого человека. С трудом туркменам удалось спасти семью своего полководца. Байрам хан был похоро­нен в Патне (Гуджарат). Все были потрясены трагической гибелью Байрам хана. В 1578 г. родственники перевезли его останки в Меш­хед и похоронили возле мавзолея имама Резы (Гызыл - имама).

Поэты, музыканты, ученые, художники оплакивали своего по­кровителя. Были написаны элегии на его смерть. Байрам хан был прекрасным полководцем и поэтом. Г.Алиев пишет: «Поэзия Бай­рам хана имела сильнейшее нравственное воздействие на читателя, чем и объясняется ее широкая популярность в Индии XVI века... Поэтическое наследие Мухаммеда Байрам хана можно и должно от­нести к истокам туркменской литературы».

Байрам хан писал поэмы, прозу на персидском и тюркском язы­ках, проявлял большой интерес к тюркской и индийской музыке, сам создал несколько музыкальных произведений. Он устраивал литературные меджлисы, где читались произведения классиков тюркской и персидско-таджикской литературы.

Индийский ученый Рам Кишоре Панди писал в 1978 г. в сво­ей книге «Жизнь и подвиги Мухаммеда Байрама хана Туркмена»: «Чтобы подытожить историю этого необыкновенных способностей гения Центральной Азии и Индии, будет достаточно сказать, что вторая Могольская империя в Индии явилась результатом главным образом его способностей как военачальника, умелого управления и бескорыстной службы трем знаменитым могольским императо­рам. Он занимает уникальное место в истории нашей страны (Ин­дии. - О.Г.) и ему следует придать статус, который соответствовал бы положению победителей, основателей империи, государствен­ных деятелей и литературных гениев земли нашей с незапамятных времен».

Падишах Акбар взял на воспитание сына Байрама - Абдуррахима и передал ему все титулы отца. В августе 1573 г. шестнадцати­летний Абдуррахим во главе авнгарда войска Акбара разбил армию правителя Гуджарата и захватил его в плен. В I578 г. отважный сын Байрама вновь во главе отрядов Акбара одержал победу над пра­вителями Кумбхалмера и Удайпура, присоединив области к импе­рии. Акбар оценил преданность молодого полководца и в 1579 г. назначил его на должность «мир ардж» («самое доверенное лицо в государстве»), а в 1582 г. назначил его опекуном своего малолетнего сына Селима.

Абдуррахим и позже силой оружия усмирял непокорных гу­бернаторов областей, присоединил множество земель к империи. В 1584 г. он получил титул «хан ханан», а в 1589 г. - был назна­чен премьер-министром государства. Абдуррахим хан ханан ушел из жизни в 1628 г. в возрасте 72 лет. Он был выдающимся полко­водцем, государственным деятелем и ученым. Он знал 13 языков, в совершенстве владел туркменским, фарси, арабским, хинди и санскритским языками. Он мог писать на трех диалектах хинди браджбхаша, авадхи, кхари-боли. Его прекрасные стихи и сегодня пользуются необычайной популярностью у индийского народа.

Культурные и этнические связи между Туркменистаном и Ин­дией не прерывались и в последующие века. Например, востоко­вед Н.Халимов указал на коллекцию индийских рукописей на араб­ском языке, поступившую в 1900 г. из Асхабада а Азиатский музей (г. Санкт-Петербург). Работая над составлением каталога арабских рукописей Национального института рукописей Туркменистана, он особо обратил внимание на рукописные книги на арабском язы­ке, вывезенные из Индии (инвентарные номера - №3616, №2719, №2801, №2642, №2855, №2721, №2537 и т.д.). Среди них есть книги (к примеру, «Фатава тахзиб ас-сихах» - №2719), которые более не зарегистрированы в других каталогах мира.

Интересно, что в северном Туркменистане и Узбекистане и се­годня бытует игра «печиз - печаз», напоминающая игру в шахматы и нарды одновременно. В ее названии отражаются два числитель­ных индийского происхождения - «двадцать пять» и «пятьдесят».

Надо особо отметить тот факт, что Байрам хан Туркмен специ­ально использовал для своей армии язык «урду» (орда) или «зибани лешкери» (язык воинов). Это был своего рода язык эсперанто, разработанный для многонационального войска Великих Моголов. Урду, ставший сегодня государственным языком Пакистана, обна­руживает множество слов из фарси, арабского, хинди и туркменско­го языков.

Языковед З.Е.Исхакова проводит несколько сотен слов, пред­ставляющих параллели в тюркских языках и санскрите. Приведем некоторые из них:

Тюркские языки                                                               Санскрит

арасан (минеральный источник)                                 rasayana (источник)

гуйы (колодец)                                                                  kau (колодец)

коркут (легендарная личность)                                     karhaut (певец, исполняющий

                                                                                              боевую песню)

сув (вода)                                                                           su (поток)

бори (волк)                                                                         bhiruka (волк)

аш, ас (пища)                                                                     asan (пища)

гоурма (жаркое)                                            korma (жаркое)

бака (лягушка)                                              bhek (лягушка)

гарга(ворона)                                        kaga(ворона)

дов, дев (сказочный великан)                              dew (божество)

демир (железо)                                             tamra (железо)

топбы (головной убор)                                                    topi (головной убор)

джан (душа)                                                                       jan (рождаться)

бала (ребенок)                                                                  bala (молодой)

маны (смысл)                                                                    mana (мнение, взгляд)

                         

В Индии и сейчас употребляют слова, которые может понять лю­бой туркмен - нан (хлеб) и çapady (лепешки, поджаренные на масле).

По-новому смотрится указ иранского шаха Надира из туркменского племени афшар от 1738 г., изданный по случаю завоевания некоторых районов Индии: «Ныне по милости Божьей осуществи­лись покорение и завоевание столицы Шахджеханабада и осталь­ного государства Индии... Так как наша августейшая особа есть знатное лицо туркменского племени, а вышеупомянутый падишах также принадлежит к туркменскому родословному древу и является потомком великой куркановой династии, престол и перстень сул­танской власти Индии возвратили вышеупомянутому падишаху и утвердили его на царском престоле...».

Нет никаких сомнений в том, что туркменские племена сыгра­ли огромную роль в этногенезе народов Индостана, управляя суб­континентом на протяжении многих столетий. Трудно переоценить этнические и культурные контакты двух больших регионов Азии, которые после многих лет исторического забвения вновь предстали во всем многообразии. Памятником этих связей являются «Турк­менские ворота» в Старом Дели, открывающие возможность загля­нуть внутрь самой южной Азии, такой далекой и такой близкой.

Туркменское племя халадж

Туркменские и индийские ювелирные украшения