ТУРКМЕНСКОЕ ВОЕННОЕ ИСКУССТВО: ОРГАНИЗАЦИЯ РАЗВЕДКИ

Глава из книги О.Гундогдыева «Рыцари Азии»

Сто раз сразиться и сто раз победить -

это не лучшее из лучшего; лучшее из лучшего -

покорить чужую армию, не сражаясь.

Сунь-цзы «Искусство войны» VI в. до н.э.

На протяжении тысячелетий туркмены оттачивали свое боевое мастерство, дававшее им преимущество во многих сражениях. Немаловажное значение в сражениях играли разведывательные данные. Организацию разведки у туркмен условно можно разделить на два направления — войсковую разведку и контрразведку и разведку тайную (агентурную).

Войсковая разведка, которая зачастую одновременно выполняла и роль дозора, могла самостоятельно решать отдельные боевые задачи (в зависимости от масштабов операции). Дозор мог насчитывать от четырех до 1000 человек. Такой отряд шел впереди войска на расстоянии одного-двух конных переходов. В его Функцию входило: своевременно сообщать основному войску о всех передвижениях противника, в случае необ­ходимости первым принимать на себя удар, отмечать месторасположение селений, крепостей и других населенных пунктов, места расположения водоемов и т.д. Каждый разведчик хорошо ориентировался на местности, прекрасно владел ситуацией. Иногда разведотряды с ходу захватывали даже небольшие города распространяли ложные слухи, сеяли панику в тылу врага, под покровом ночи нападали на основное войско противника, отбивали обозы с продовольствием и уходили, ничем не обнаруживая себя. Имея хорошо от­лаженную систему сигнализации, разведчики во многом обеспечивали успех военной операции.

О разведчиках у предков туркмен сарматов сообщал уже римский поэт Овидий Назон в «Скорбных элегиях»:

Только лишь с вышки своей объявит дозорный тревогу,

Тотчас дрожащей рукой мы надеваем доспех.

Враг, чье оружие — лук, чьи стрелы напитаны ядом,

Злобный разведчик вдоль стен гонит храпящих коней.

О большой значимости войсковой разведки у туркмен говорит, хотя бы, тот факт, что Мубаракшах в своем военном трактате отвел ей целую главу (Глава 14 «О засылке «талайя» (дозора), «джасусан» (шпионов), «мунаббехиен» (доносчиков)»), в которой писал: «...И если дозор направляется по назначению, необходимо, чтобы кони были хорошо испытанными, быстроходными, не упрямыми и с хорошими копытами. И [дозор| ни при каких обстоятельствах не должен быть загруженным и не завязывать бой. Ему надо иметь в меру оружия, сухого пайка и воды. И независимо от того. немногочисленный он или многочисленный, дозору необходим опытный и бдительный начальник, повидавший жизнь. Однако, не следует идти в дозор развернутым строем и [временами] следует подниматься на возвышенности, иногда верхом, иногда пешим ходом. А как только дозорные заметят неприятеля, следует предупредить друг друга и уйти тихо, бесшумно, не поднимая пыли. И одного-двух рассудительных [воинов] направить вперед, чтобы они потихоньку осведомили о случившемся... Дозор должен передвигаться вперед и назад, налево и направо от войскового лагеря, не отдаляясь более чем на два или три фарсанга (1 фарсанг - около 6-7 км - О.Г.). Если (дозорных) немного, им следует не держаться на одном месте, а обходить все четыре стороны, чтобы знать положение неприятеля. И если случится столкновение, нельзя говорить неправду и преувеличивать, например, что [якобы] встретили кавалеристов... Ни в коем случае нельзя пить спиртное и поступать с противником дурно... Каждому, кого посылают [в дозор], необходимо сказать уместные слова и [дать] хорошее обещание [по отношении к нему]. Когда отправляют группу на важное дело, лучше всего послать четыреста кавалеристов; они должны быть быстрыми, как ветер. И им необходимо иметь начальника или эмира, которого бы все слушались, и, чтобы ни приказал, безоговорочно выполняли, чтобы они были единодушны и дружны. Останавливаться им надо на возвышенном месте, посылая кавалеристов направо и налево. Обедать или завтракать следует по очереди, чтобы одна половина ела, а другая охраняла своих товарищей. Когда же совершают вечерний намаз, нужно посылать по сто кавалеристов молящихся. И чтобы по сто человек поочередно выходили и охраняли друг друга. И куда бы они не направлялись, нельзя действовать неосмотрительно. Когда приходится передвигаться через населенный пункт, не следует никого обижать из местных жителей. И нельзя что-нибудь отнимать. А если необходимо что-то приобрести, нужно покупать это, платя деньги. [Полезно] выдавать себя за местных жителей. Если потребуется спросить о какой-нибудь дороге, надо спрашивать вежливо и сказать: «Мы из вон того селения и нам выделили землю [в этой местности]». [Следует] с бедными разговаривать дружелюбно. В своих делах нужно надеяться на Всевышнего и обязательно вовремя совершать намаз. А когда прибудут в место назначения, совершить если смогут какое-нибудь доброе [дело]. Если же не смогут, надо не подвергать себя опасности и возвратиться обратно. Когда поблизости есть гора, пусть возвращаются по ее подножью. Следует [также] каждый час подниматься на возвышенность и проявлять осторожность».

Как мы видим, требования, предъявляемые к войско­вой разведке в эпоху средневековья, вполне соответствуют современным требованиям, предъявляемым к дозорным и передовым подразделениям, разве что изменились средства передвижения, связи и вооружение.

Туркмены были опытными разведчиками. В войсках восточных правителей они занимали привилегированное положение. Когда основатель империи Великих Моголов тимурид Бабур (1483-1530) продвигался с боями в Индию, в его отряде находился особый туркменский отряд, который двигался впереди войска. В своем бессмертном труде Бабур говорит о туркменском военачальнике «Рустаме Туркмене, посланном в разведку», который впоследствии возглавил правое крыло.

В эпосе туркмен также уделяется внимание войсковой разведке. «Огузнама» повествует, что перед тем, как выступить в Ирак, Огуз хан отобрал 200 конников и дал им наказ, чтобы разведчики собирали сведения о тех местах, обращая особое внимание на крепости и укрепления, остерегаясь регулярных войск, и добавлял: «Если вам удастся взять среди них какие-то маленькие местности, захватывайте их, но не нападайте на крупные и укрепленные места».

Перед нами пример типичного рейдового разведы­вательно-диверсионного отряда, выполняющего са­мостоятельную боевую задачу. Такие разведотряды туркмен-огузов не только вели непосредственно разведку, но и сеяли панику среди местных жителей, внезапно обрушиваясь на вражеские пикеты и вводя противника в заблуждение.

Получив сведения из рук разведчиков, военачальники тщательно допрашивали схваченных «языков». Например, в эпосе Огуз хан расспрашивал «,..о положении стран румов и франков, об их армиях и местах их обитания и каким путем он сможет завоевать те края, если он пошлет туда войско».

Со знанием дела у туркмен была поставлена и тайная разведка, при которой задолго до ведения боевых действий подробно изучается местность и будущий театр войны, вооружение, войско, тактика, настроение неприятельской армии и т.д.

Впервые в мировой практике систематическое описание конкретных методов использования шпионов дал китайский военный мыслитель Сунь У в трактате «Суньцзы» (Искусство войны), написанном приблизительно в конце VI в. до н.э. В главе 14 «Использование шпионов» он пишет, что средством, благодаря которому полководцы побеждали и покоряли армии, являлось «упреждающее» знание, полученное «от людей, ибо это есть знание подлинного положения противника». Сунь У различал «пять видов шпионов»: 1) местные (люди, проживающие в соответствующих областях); 2) внутренние (люди, занимающие пост в государстве противника); 3) двойные (перевербованные шпионы противника); 4) невозвратимые (лазутчи­ки, засланные с целью дезинформировать врага); 5) возвратимые (шпионы, возвращающиеся с информацией).

«Не обладая мудростью совершенно мудрого. - пишет Сунь У, — нельзя использовать шпионов; не будучи гуманным и справедливым, нельзя задействовать шпионов; не будучи непостижимым и вдумчивым, невозможно уловить суть разведывательных донесений. Это непостижимо, непостижимо! Нет мест, где бы не использовали шпионов».

Нет сомнений в том, что Сунь У использовал в своей работе и опыт соседей гуннов, усуней, массагетов. Агентурные разведданные позволяли предвидеть планы противника, просчитать ходы в политической и военной игре, а иногда и запрограммировать их, зная особенности ситуации и качества противника. Такое предвидение стратегических планов врага, в котором заключена какая- либо ловушка или хитрость, называется стратегемой.

Древнегреческий историк Полиэн в своих «Стратегемах» (Военных хитростях) приводит рассказ о хитрости сакского табунщика Сарыка (Сирака), восходящий к местной эпической традиции. Когда Дарий выступил против туранских племен (речь идет о походе ахеменидского царя Дария в 515 г. до н.э.), Сарык предложил свои услуги царям саков Сакесфару, Омаргу и Томирис. Он сказал, что берется погубить персов, если цари позаботятся о его семье. Те дали слово, что не оставят в беде детей табунщика. Сарык отрезал себе уши и нос и явился к Дарию, сказав, что это сородичи его так покалечили. Поэтому он берется, якобы, провести персидскую армию в самое сердце Турана. Дарий поверил Сарыку и выступил в поход. Долго шли персы по пустыне. У них уже вышли все запасы воды и продовольствия, а «„.песчаной, безводной и бесплодной пустыне» не было конца. Замысел Сарыка был раскрыт. Один из персидских полководцев спросил, «...что побудило Сирака обмануть великого царя и завести столь многочисленное войско в такую степь, где нет ни одного ключа, не видно ни птицы, ни зверя, и откуда невозможно ни пойти вперед, ни возвратиться назад».

Сарык гордо ответил, что погубил захватчиков ради спасения своего народа. Он был казнен. Но армия Дария таяла на глазах. Лишь случайный дождь помог персам пополнить запасы воды. «Благословляя судьбу за свое спасение», персидское войско дошло до реки Бактр (Амударьи)».

Как считает исследователь Д.Кшибеков, отрезание ушей являлось у саков формой наказания, поэтому Дарий и поверил Сарыку, у которого были отрезаны уши и нос. Мне кажется, что дело обстояло несколько иначе. У предков туркмен-скифов и гуннов за кражу, которая считалась самым тяжелым преступлением, отрезали уши и изгоняли из общества, «конфисковав семью», т.е. семья попадала в рабство. Видимо, Сарык совершил ранее серьезное преступление и был изгнан из общины. Заслышав о вторжении вражеских войск, Сарык решил спасти свою семью и попранную честь, искупив вину кровью. Цари саков согласились позаботиться о семье Сарыка, заслав его в лагерь персов. Дарий же, увидев табунщика с отрезанными ушами и носом, не испытал и тени сомнения в верности слов Сарыка, ибо знал, перед ним стоит изгой. Скорее всего, какой-то подобный эпизод, облеченный впоследствии в эпическую форму, действительно имел место.

Об использовании парфянами шпионов свидетельствует в своих «Стритегемах» участник римско-пар фянских войн 58-64 гг. н э. римский военный деятель         - Юлий Фронтин (род. В 30 г н.э.). Он прямо писал, что парфяне имели своего разведчика в стане римлян – киррестийца Фарнея, из тех, кто сказался другом доносит парфянам все, что делается у римлян».»

Не зря византийский император Маврикий (582-602), воевавший против тюркоязычных аваров, указывал. «Сражения выигрываются не превосходством в числе над неприятелем, не безрассудной храбростью, не рукопашной схваткой, как попросту некоторые думают, но, кроме Бога, опытностью в военном деле и искусством. При опытности и хорошем разведывании, можно и не вступая в открытый бой победить неприятеля, если только время, местность, внезапность и пр. т.п. способствуют ’упредить неприятеля».

Как мы видим, в эпоху древности и средневековья все армии восточных и западных государств придавали разведке решающее значение, и имели разветвленную агентурную сеть. Об этом говорится и в туркменском эпосе «Гёроглы». В дестане «Сорок тысяч», когда Гёроглы захотел узнать о численности вражеского войска, он под видом своего слуги пробрался к самому главному полководцу противника.

Великий везирь Туркмено-Сельджукского государ­ства Низам ал-Мульк в «Книге об управлении госу­дарством» уделяет агентуре отдельную главу (Глава 13, О посылке лазутчиков и о мероприятиях ко благу государства и народа), в которой пишет: «Надо отправлять лазутчиков постоянно во все места под видом купцов, странников, суфиев, продавцов целительных средств, нищих; пусть они сообщают обо всем, что услышат, чтобы ничто из дел никоим образом не оставалось скрытым, а если произойдет какое событие, будет что нового, чтобы своевременно принять соответствующие меры. Часто бывало, что наместники, мукта, чиновники и эмиры питали непокорительство, враждебность, злоумышляли против государя, а прибыл лазутчик, вовремя сообщил государю, вот государь сел на коня, пошел в поход, врасплох обрушился на них, захватил, сделал все их намерения тщетными. Или если какой-нибудь государь с иноземным войском движется походом на страну, государь успеет подготовиться, отразит его». Следует отметить, что в качестве разведчиков выс­тупали и послы, отправляющиеся с миссией в разные страны. Низам ал-Мульк писал: «Следует знать, что государи, отправляя послов друг другу, преследуют цели не только заключающиеся в послании извещения, которые делают открыто; но они имеют ввиду тайно сотни мелочей и целей; так они хотят знать, каково положение дорог, проходов, рек, рвов, питьевых вод, может ли пройти войско, или нет, где имеется фураж, где его нет, кто из чинов в том или ином месте, каково войско того каря и какого количества, снаряжения и численность, каковы его угощения и собрания, каковы распорядок чина, сидения и вставания, игры в човган, охоты, каков нрав, жизнь его, благотворительность, очи и уши, повадки и поступки, пожалования, неправосудие и правосудие, Стар ли он или молод? Учен или невежественен? Разрушаются или процветают его владения? Его войско довольно или нет? Народ его богатый или бедный? Бдителен он в делах или беспечен? Вазир у него достойный или нет? Религиозен ли? Добродетельного ли жития? Его сипах-салары являются опытными и искушенными в делах или нет? Его налимы учены, даровиты или нет? Что они ненавидят и что любят? Во время пития вина царь общителен и весел или нет? Соучатлив он или безучастен? Склоняется более к серьезному или веселому? Предпочитает находиться среди гулямов или женщин? Если они захотят завладеть, затеять против него враждебные действия или охулить, то, будучи осведомлены о его обстоятельствах» умыслят мероприятия относительно его дел, узнают о хорошем и плохом и предпримут то, что необходимо».

Такие инструкции получали послы всех государств Европы и Азии. Например, характерно секретное поручение сената Венеции своему послу Катерино Дзено, отправляющемуся ко двору туркменского государства Акгоюнлы (XV в.) «До возможности соберешь подробные данные о могуществе, возрасте, здоровье, умении и способностях этого государя (Узын Хасана Туркмена - О.Г.), о его государстве, географическом положении, доходах, войске, границах государства... о других вещах, которые сочтешь необходимым... Сделай так, чтобы вернуться к нам с хорошими и всесторонними сведениями».

В источниках неоднократно отмечалось, что туркмены неожиданно появлялись там, где их меньше всего ожидали. В то время как противник ничего не знал о численное- туркмен, об их тактике и т.д., сами туркменские вожди изумляли врага лучшим знанием их территории.

Интересные данные о разведке туркмен-мамлюков в Египте приводит средневековый историк Ахмед ал- Калкашанди в своем энциклопедическом труде «Светоч для незрячего в искусстве писца». Согласно ему, служба разведки поручалась главе государственной канцелярии, который следил не только за всеми бумагами, проходящими через канцелярию, но и ведал официальной перепиской султана, работой почты, организацией паломничества в Мекку и Медину. Одновременно он являлся шефом тайного агентства и ведал всеми кадрами. Должность эта называлась «катиб ас-сирр» (секретарь) или «катим ас-сирр» (хранитель секретов). Катиб ас- сирр лично подбирал лазутчиков, которые должны были обладать множеством достоинств: быть честными и надежными, умными и хитрыми, знать языки, нравы и обычаи противника и т.д. Глава канцелярии знал всех шпионов в лицо и лично отправлял их на задание. С агентами велась постоянная воспитательная работа, чтобы их не перевербовали, или они не выдали секретов при провале и т.д. Катиб ас-сирр всегда был вежлив со своими подчиненными, даже если был совершен явный промах. Труд разведчика всегда щедро вознаграждался. Пока он находился в стане врага, заботу о его семье брало на себя государство. А если он погибал, то Катиб ас-сирр оказывал его наследникам «...такие же милости, какие он оказывал бы ему, если бы тот прибыл к нему лично».

Ал-Калкашанди отмечал, что «никто не в состоянии оградить свою страну и свое войско от шпионов про­тивника». Поэтому, по его словам, в главных ведомствах работали только мусульмане, войско не набиралось целиком из одной местности, а гонцы-курьеры проходили специальную проверку на надежность. Основной костяк мамлюкского войска составляли туркмено-огузские и кипчакские воины. Особое внимание они уделили перевербовке разоблаченных шпионов.

О привлечении к службе шпионов противника писал еще Сунь У: «Необходимо искать шпионов врага, которые пришли шпионить против нас. Соблазни их выгодой, возьми к себе и удержи их. Так можно приобрести и использовать двойных агентов. Благодаря полученным от них сведениям можно присвоить местных и внут­ренних шпионов. Благодаря полученным от них сведениям невозвратимые шпионы могут распространить заблуждения, тем самым обманывая врага. Благодаря полученным от них сведениям, можешь использовать возвращающихся шпионов, когда потребуется  необходимо быть щедрым по отношению к двойным агентам».

Есть сведения о том, что туркмены в XIV-XV вв. владели всеми современными приемами разведки и контрразведки, умели вести игру с применением двойных агентов и дезинформации.

Все донесения катиб ас-сирру переправлялись либо с купцами, либо с голубиной почтой, которая была очень распространена в Египте. Многие документы были зашифрованы. Нужно отметить, что тайнописи уделялось огромное внимание как на Востоке, так и на Западе. Военный теоретик античности Эней (IV в. до н.э.) по прозвищу Тактик в своем трактате 12% от текста уделяет именно средствам тайных сношений. Тайнопись являлась любимым делом Энея, который, суммировав опыт восточных и западных разведок, создал свои ее приемы. Конечно же, наиболее простыми способами тайной передачи сообщения были скрытная доставка и зашифровка сообщения. Нет сомнений в том, что и у предков туркмен при развитой организации разведки существовали свои способы тайнописи, которая достигла совершенства в эпоху средневековья. Ал-Калкашанди рассказывает о нескольких методах шифровки. Напри­мер, текст, написанный молоком, проявляли над пламенем свечи (писать можно было и луковым соком); писали даже медным купоросом, а проявляли водой с добавлением чернильного ореха. Приводится и целый ряд фантастических методов. Другой метод представлял из себя следующее. Буквы арабского заменялись такими же буквами из алфавитов разных народов (перечисляются тюркский, монгольский, армянский, персидский, евро­пейский, греческий, латинский и др. алфавиты). Среди разных методов обращают на себя еще методы обратного порядка букв (например, имя Мухаммед пишется как Деммахум) или замены букв числами (имя Мухаммед превращается в сумму 40+8+40+4). Также для каждой арабской буквы подбирался свой код: имя человека, название страны, животного или растения и т.д.

Интересные данные о разведке у туркмен в XIX - начале XX в. приводит этнограф Ю.М.Ботяков. Согласно его полевым материалам, у туркмен Туркменистана существовали разведчики, подразделяющиеся на три категории: сакчы (sakçy) - пеший караульный; барлагчы (barlagçy) -  конный разведчик; илчи (ilçi) — разведчик, добывающий информацию. Все они были связаны между собой. Илчи, который часто выступал в роли дервиша или купца, являлся агентурным разведчиком и всю информацию передавал войсковой конной разведке. Барлагчы, в свою очередь, передавали данные пешим разведчикам (сакчы), укрывшимся где-нибудь на пере­вале.

Туркменские разведчики вызывали восхищение у русских военных в первую мировую войну. В частности, воевавший на стороне Российской империи в 1914-197 гг. Текинский конный полк, показывал на фронте чудеса храбрости и высокий воинский профессионализм.

Сотни туркмен-разведчиков воевали и на фронтах второй мировой войны. Всем в Туркменистане известно имя разведчика Курбана Дурды. 26 июля 1941 г. два бойца во главе с сержантом Курбаном Дурды, получив приказ идти в разведку, переправились через реку Прут и почти сутки пробыли в расположении фашистских войск. После того, как были определены силы противника и нанесены на карту его огневые точки, разведгруппа двинулась назад. На обратном пути она столкнулась с большим подразделением противника. Несмотря на неравенство сил, туркмены-разведчики вышли победителями. Уничтожив большую часть фашистских солдат и офицеров, оставшихся в живых Курбан Дурды взял в плен. 27 июля при наступлении герой-разведчик уничтожил в бою две огневые точки гитлеровцев, обеспечив войскам движение вперед. Получив три тяжелых ранения, Курбан продолжал вести в бой свое отделение. Лишь четвертое ранение вывело его из строя. За проявленный героизм Президиум Верховного Совета СССР присвоил Курбану Дурды звание Героя Советского Союза. Надо отметить, что воин-туркмен был в числе самых первых Героев Советского Союза, удостоенных этого высокого звания за отвагу, проявленную в боях с немецко-фашистскими захватчиками.

Таким образом, можно говорить о том, что организация разведки у туркмен в античную и средневековую эпохи была намного более развитой, чем у европейских народов того времени. В Европе разведка систематически стала применяться лишь в XVI—XVII вв., когда европейские стратеги собрали весь опыт военного мастерства азиатских народов.

ТУРКМЕНСКИЕ ЖЕНСКИЕ УКРАШЕНИЯ

Своеобразные туркменские женские украшения еще не стали предметом специального изучения и выявлены далеко не полностью. Однако известно, что в недавнем прошлом разные туркменские племена или группы племен наряду с общетуркменскими имели свои особые украшения, которые ныне уже исчезли или исчезают, постепенно заменяясь новыми, характерными обычно для всех туркмен, зачастую уже даже не национальными.

Женщину или девушку-туркменку, одетую в национальный костюм, невозможно было представить без серебряных украшений, особенно многочисленных и разнообразных в дни праздников или семейных торжеств.

Само собой разумеется, что украшения, как и одежда, несмотря на сравнительную устойчивость форм, не оставались неизменными. Некоторые украшения начала и середины XIX в. нам известны по описаниям путешественников. В конце XIX — начале XX в. значительно изменились формы и способы ношения многих из этих украшений. Одни из них исчезли совсем в связи с изменением костюма и образа жизни, другие, напротив, получили более широкое распространение.

Туркменские женские украшения, отличаясь от украшений других народов Средней Азии, все же не были едины по своим формам, стилю и характеру ношения (а в некоторых случаях и по материалу). Все наиболее крупные туркменские племена (текинцы, иомуты, эрсари, салыры, чоудоры и др.), как уже говорилось, в конце XIX — начале XX в. наряду с общетуркменскими имели свои особенные украшения для женских головных уборов, халатов, платьев и т. д. Ювелирные изделия туркмен выделяются среди украшений других народов Средней Азии своими художественными качествами и техникой исполнения. В большинстве своем они серебряные, массивные, обильно орнаментированные, со множеством мелких изящных серебряных подвесок. Лишь изредка встречаются серьги и кольца из золота. У бедных турк­менок украшения прежде бывали медные, лишь сверху посеребренные.

Наиболее характерна для туркменских ювелирных изделий техника гравировки и штампа, филигрань встречается значительно реже, обычно в отделке краев вещи, а кроме того, в украшениях некоторых групп туркмен, потомков выходцев с Мангышлака. Узор на большинство изделий наносился тонким слоем золота по серебряной основе. Очень ши­роко применялись полудрагоценные камни, главным образом сердолик (хакык), несколько меньше бирюза (пирузе). Камни вставлялась в гнезда в центре и по краям изделия. Довольно часто камни заменялись цветными стеклышками, в последнее время иногда пластмассой.

Орнамент на ювелирных изделиях западных иомутов в отличие от всех других туркмен создавался не с помощью позолоты, а мелкими и очень тонкими золотыми штампованными пластинками различных форм, припаянными к серебряной основе.

Ювелирное мастерство требовало больших навыков и хорошего вкуса. Мастера-серебряники обычно передавали свое ремесло из поколения в поколение. Вещи чаще всего делались на заказ (хотя с начала XX в. некоторые мастера свои изделия продавали и на базаре), поэтому материал для изготовления украшений приносил заказчик. Нередко на новые изделия шли старые украшения или серебряные монеты.

Необходимо отметить, что не все украшения девушки и .женщины носили постоянно; например, массивные браслеты, некоторые нагрудные украшения и украшения на головной убор надевались в торжествен­ных случаях. Однако, как правило, большая часть туркменок, за исклю­чением самых бедных, а также глубоких старух, и в повседневной жизни носили кольца, броши, ожерелья, наносные и другие украшения. Особенно много украшений, даже в обычные дни, было надето на девочках 9—12 лет (в этот период они уже считались невестами) и молодых женщинах, еще не имеющих детей. Лишь после рождения первого ребенка женщина переставала постоянно носить большинство прежних украшений и надевала их лишь в торжественных случаях.

Даже самые бедные туркмены старались приобрести своим подрастающим дочерям или молодой жене украшения. По словам наших информаторов, туркмен при первой возможности покупал себе коня, а женщинам семьи — украшения.

Исходя из характера туркменских ювелирных изделий, всех туркмен можно разделить на две группы. Это деление, с нашей точки зрения, отражало преобладание тех, или иных этнических элементов, принимавших участие в формировании туркменского народа.

В одну группу, довольно монолитную, несмотря на имеющиеся внутри нее определенные различия, входили такие крупные племена, как текинцы, иомуты, сарыки. Украшения именно этой группы туркмен, имеющие наибольшее сходство с украшениями каракалпаков и западных казахов, и определяют оригинальный облик туркменских украшений вообще.

Остальные туркменские племена, среди которых центральное место занимали салоры и чоудоры, составляли другую группу. Эрсари, по-видимому, были промежуточным звеном между этими группами, сочетая в разных вариантах признаки обеих групп. Несколько обособленными были небольшие племена и отдельные родовые группы, живущие в дельте Средней Амударьи и вокруг Чарджоу (районы Дейнауский, Чарджоуский, Фарабский и частично Саятский), среди которых в отличие от других районов Туркмении наиболее распространенными были бисерные украшения, а также различного рода ожерелья с монетами. Сере­бряные украшения здесь встречались реже и были менее разнообразны, чем у женщин других племен.

По способу ношения и назначению многочисленные и разнообразные туркменские женские и детские украшения делятся нами на пять групп.

В первую входят различные украшения на женский и девичий головные уборы, налобные и височные украшения, ушные и носовые серьги.

Во вторую — наиболее многочисленные и разнообразные нашейные и нагрудные украшения из бисера и серебра, ожерелья из бус и монет, нагрудные подвески, броши, сумочки и трубки-амулеты, которые носили на матерчатой или кожаной ленте, покрытой серебряными ромбами или квадратами, на груди или на боку.

В третью группу по их сохраняющемуся первоначальному функциональному назначению — служить оберегом — выделены женские наносные и девичьи наспинные украшения. Эта группа, так же как следующая, малочисленна по видам украшений.

Четвертую группу составляют браслеты и кольца. Кольца носили как женщины, так и девушки, а в XIX в. и мужчины. Девушки браслетов не носили. Маленьким детям, особенно мальчикам, надевали ножные браслеты, имевшие значение оберега. По литературным данным, в XIX в. браслеты па ногах носили также женщины из племен теке и иомут, хотя всеми современными информаторами это отрицается.

Наконец, в пятую группу объединены украшения, нашиваемые на платье и халат, и широко распространенные в прошлом кожаные или матерчатые пояса, обильно украшенные серебряными пластинами. Пояса, как и кольца, в прошлом носили также мужчины.

Серебряные бляшки и монеты, нашиваемые на одежду,— вид украшений, имеющий более других аналогий в археологическом материале Южной Туркмении и Хорезма, а также у современных народов Казахстана и Поволжья (башкиры, чуваши, марийцы и др.).

Другие виды украшений туркмен не всегда находят аналогии в археологическом и даже этнографическом материале.

Мы постарались дать типологическую картину многообразных туркменских женских украшений, допытаемся хотя бы в общих чертах по­казать их распространение среди разных возрастных групп.

Украшения, имеющие характер оберега, надевали или нашивали на одежду самым маленьким детям обоего пола, однако специальные девичьи украшения появлялись у девочек лет с пяти-шести. Обычно вся тюбетейка зашивалась серебряными монетами, а сверху укреплялся серебряный куполок с навершением и серебряными подвесками (гупба). У текинцев и других юж­ных туркмен (кроме иомутов) с боков тюбетейки по вискам девочки спускались серебряные (чекелик) (см. рисунок на обложке) или бисерные (хун?и, алага) подвески; на концах последних были укреплены кисти из черного шелка (гара готоз).

На тюбетейках туркмен восточных и северных районов кисти держались не на бисерных, а на шелковых черных шнурочках. Тюбетейки семилетних девочек из богатых текинских семей украшала спереди не только купба, но и серебряная диадема (сумсуле), обычно же это украшение укреплялось па тюбетейку девушке-невесте.

В четыре-пять лет девочке прокалывали ушки и продевали шелковую нитку с бусинкой или с бисерными подвесками, а иногда перо филина (хуви). Настоящие серьги девушка начинала носить лет с 15—16. На шею семилетней девочке надевали оже­релье (монук) из бусинок, перемежающихся с монетами; бывало, что в центре ожерелья висело серебряное украшение — амулет (дагдан).

На платье спереди нашивали тонкие серебряные бляшки (апбасы), закрывавшие всю грудь от середины плеча до низа живота. Халат девушек и молодых женщин, как и платье, был украшен по краю и полам серебряными монетами и бляшками; у туркмен-иомутов, особенно хорезмских, как у девочек-подростков, так и у молодых женщин, на плечи халата пришивались по одному или по два круглых серебряных украшения (бозбент)  в виде бляхи, полой внутри.

В 9—12 лет девочку готовили к замужеству, а в ряде случаев и выдавали замуж, поэтому ее старались одеть как можно наряднее и богаче. Лет с 10 девочки начинали носить кольца (узук), а иногда и целый набор из пяти колец с наперстком (к?кенли узук), связанных между собой цепочкой. На шею надевали серебряное украшение (буков) (рис. 2), имевшее форму ошейника, к которому иногда прикреплялась ажурная пластина с подносками на концах, спускавшимися на грудь; па спине на уровне плеч носили украшение в форме удлиненного треугольника с подвесками (енселик), игравшее роль оберега.

Это украшение, характерное лишь для туркмен-текинцев, сарыков и отчасти номутов (во всяком случае наши информаторы из других групп туркмен о нем не знают), перестали носить, вероятно, с начала XX в. (хотя в семенных «сундуках» оно встречается не так уж редко), и информаторы, даже преклонного возраста, путаются в определении способа его ношения. Одни считают, что енселик укрепляли на тюбетейке, другие — что его носили на пестрой тесьме на шее.

У туркмен дельты Сред­ней Амударьи, у чоудоров, салыров, а в последнее время у марыйскнх текинцев и сарыков бытовало бисерное нашейное украшение (гулбент, аилча, гаргалык).

Тюбетейку, как уже говорилось, украшали серебряной диадемой, на халат нашивали множество серебряных круглых бляшек, монет и два (по одному на каждую полу) ромбовидных украшения (чапраз ча??е ду вмели) с подвесками и колокольчиками, расположенных чуть ниже пояса.

Девушки-невесты и молодые женщины из богатых семей носили такое множество украшений, что с трудом могли передвигаться. Высокие головные уборы молодых женщин некоторых туркменских племен были сплошь покрыты серебряными украшениями. Особенно тяжелым был головной убор женщин-иомуток (хасава), состоящий из широкого, ведрообразного, сделанного из соломы или холста каркаса, обтянутого красным шелком д увешанного множеством серебряных круглых блях (сан?алык). На виски женщины, носившей хасаву, спускались длинные подвески (адамлык). Поверх хасавы был накинут тонкий шелковый халат (пурен?ек), отделанный мелкими серебряными пластинками прямоугольной формы. Специалисты-медики, обследовавшие в первое десятилетие Советской власти прикаспийские районы, где жили и омуты, установили, что значительный процент женщин этого племени страдал искривлением позвоночника именно вследствие ношения хасавы.

Похожим на иомутский был головной убор женщин-сарычек, имевший, однако, меньше серебряных украшений. Женщины-текинки в 20-х годах нашего века стали носить высокий головной убор (б?рик, топбы), украшенный спереди сплошной серебряной пластинкой (эгме) до 30—40 см высотой. По сообщению наших информаторов, в конце XIX в. вместо эгме молодые женщины-текинки носили другое серебряное украшение (илдиргич — род сумсуле), состоявшее из нескольких рядов мелких резных квадратных пластинок, скрепленных между собой цепочками. На виски молодой женщины свешивались подвески (тенечир).

Серебряные украшения на головном уборе (были характерны и для туркмен других племен — нохурли, алиэли, ата и т. д. У указанных выше туркмен, а также у салоров женщины поверх головного убора накидывали халат, края которого обычно были украшены серебряными бляшками.

Молодые женщины большинства туркменских племен носили также серьги (гулак халка, ысырга). Особенно массивными они были у номуток. Приамударьинские туркменки, в том числе и эрсаринки, чоудорки, салорки, агарки, чандырки Хорезма, а также мангышлакские туркменки имели носовые серьги (арабек, бурунхалка, бурун серга).

Как и девушки, молодые, женщины у текинцев, иомутов, сарыков носили буков; у текинок к этому нашейному украшению спереди под грудью прикреплялась тяжелая ромбовидная или трапециевидная серебряная пластинка с подвесками (г?н?ук или гурсакча), а женщипы-иомутки западных районов вешали на шею спускающееся на грудь на серебряной перевязи украшение (ачарбаг).

Женщины всех туркменских племен надевали в праздники (богатые носили повседневно) серебряные браслеты (билезик), массивные, полые внутри, редко однорядные (шириной 3,5—4 см), а чаще двух-трехрядные. Иногда браслеты были такими широкими (6—8 рядов), что охватывали руку от запястья до локтя; к ним с помощью цепочки прикреплялся гарнитур из 4—5 колец.

К косам туркменки подвешивали тяжелые серебряные сердцевидные подвески (асык, хоза). У северных иомутов к косам прикреплялся

обычно один асык, часто очень большой и массивный, у западных — два маленьких асыка. У текинцев и сарыков асык бытовал в форме двух, иногда трех сердцевидных подвесок, соединенных вместе.

У других туркмен, и в частности у текинцев, в начале нашего века встречались на косные украшения в виде кистей из черных шелковых нитей, на концах которых были укреплены бусинки из бисера.

В прошлом своеобразные кожаные пояса, обильно украшенные серебряными пластинками, носили как женщины, так и мужчины, видимо, только у текинцев и иомутов. Во всяком случае в музейных коллекциях и литературных материалах встречаются лишь пояса этих групп. Во время полевых исследований нам удалось установить, что еще в первые послевоенные годы у северных туркмен-иомутов бытовали женские пояса (тегбент). Женщины-текинки особенно любили ожерелья из бус и монет, обычно с серебряными подвесками (дагдан, нагдали). Ворот платья боль­шинства туркменок украшался мелкими серебряными пластинками и пуговицами, а у иомуток и гокленок — небольшой круглой брошью гульяка (гуляка).

Женщины постарше, особенно после 40 лет, носили небольшое число украшений. Наиболее любимым из них была кожаная сумочка (хейкел), на внешней стороне которой была прикреплена большая серебряная пластина. Сумочку носили на кожаном ремне, отделанном мелкими серебряными кружочками, через плечо на левом или чаще на правом боку. Обычно в хейкель, был вложен какой-нибудь амулет или молитва. Другим аналогичным украшением женщин среднего возраста, а иногда и молодых был тумар в виде полой серебряной трубочки, внутрь которой вкладывалась бумажка с молитвой или соль.

Украшение, подобное вышеописанному (массивный треугольник, в основании которого находится трубочка), также называвшееся тумар, было распространено у текинских, иомутских и у сарыкских женщин. Снизу к этому украшению прикреплялись подвески и колокольчики, звенящие при ходьбе. Уже из этой краткой характеристики видно, насколько разнообразными были туркменские женские украшения.

В одних случаях различия наблюдались иногда у соседних племен, в других можно было проследить общность украшений даже у племенных групп, отделенных друг от друга большими расстояниями.

Особенно интересные результаты дает картографирование характерных для различных туркменских племен женских украшений при нанесении этих данных на основу с родоплеменным делением. Во-первых, это богатейший материал для решения вопросов этногенеза, во-вторых, сопоставление степени распространения того или иного вида украшения в разные периоды показывает либо увеличение территории его бытования, либо его постепенное исчезновение.

На составленной нами карте показано бытование четырех видов женских украшений последней трети XIX в. (главным образом по литературным данным и музейным коллекциям) и первой половины XX в. до начала Великой Отечественной войны.

Одно из украшений, брошь — гульяка, в настоящее время является общетуркменским национальным украшением. Носят ее и узбечки, живущие на территории Туркмении. В конце прошлого века гульяка бытовала лишь у западных и, вероятно, у северных туркмен-иомутов и совершенно не была известна другим племенным группам. В самом конце XIX — начале XX в. это украшение стали делать и гокленские мастера-ювелиры, от которых его привозили в ближайшие текинские оазисы. Лишь в 20-е годы нашего века гульяка получает распространение среди текинцев Ахала, покупавших ее у иомутских и гокленских мастеров. В то время гульяка была небольшой брошью. Затем начинается ее быстрое распространение на восток, и к 50-м годам она стала любимым нагрудным украшением туркменок почти всей Туркмении. У текинок Мургабского оазиса гульяка превратилась в нагрудное украшение с подвесками (шелпели гуляка), которое носилось уже не у ворота платья, как застежка, а висело на груди на пестрой тесьме (аладжа).

Другое серебряное украшение — буков (боюн товук, кызыллы тоук) (см. рис. 2) — серебряный ошейник, напоминающий славянскую гривну, но более массивный и зачастую украшенный пластинкой с подвесками, не получило такого широкого распространения, как гульяка. Это любимое украшение девушек и молодых женщин текинок, иомуток и сарычек. Остальные туркменки его не носили. Буков в большей степени, чем гульяка, не имел аналогий у других народов Средней Азии и Казахстана. В тех районах Туркмении, где буков не был распространен, бытовало нашейное бисерное украшение, известное под названиями гаргалыку гульбент, аильча и т. д. (см. рис. 3), в отличие от первого широко распространенное также у хорезмских и юго-западных узбеков, таджиков и каракалпаков, т. е. по всей территории, прилегающей к восточным и северо-восточным границам Туркмении.

И наконец, четвертое украшение, нанесенное нами на карту,— носовая серьга (арабек, эверек, бурунхалка), которую женщины носили чаще всего в правой ноздре. Она бытовала во всех восточных районах, прилегающих к Амударье, у части северных, хорезмских туркмен (чоудоры, чандыры, арабачи). Носовые серьги, по сведениям наших информаторов, в прошлом были распространены и среди женщин-салорок, живущих не только в приамударьинских, но и в Серахском районе. Упоминание о более раннем бытовании (XVIII в.) этого украшения у туркмен Мангышлака (видимо, также в чоудорской группировке) имеется в работе С. Г. Гмелина. Носовая серьга была широко распространена и у узбечек районов бывшего Хивинского и большей части Бухарского ханств, у каракалпачек и среднеазиатских арабок, а также у ряда народов Передней Азии.

Таким образом, картографирование даже некоторых женских украшений позволяет сделать вывод об этническом своеобразии трех наиболее крупных туркменских племен — иомутов, текинцев и сарыков — и правильности деления туркмен на две группы, связанного, как мы считаем, со своеобразием этногенеза каждой из этих групп.

Г. П. Васильева, 1973 г.

О ТУРКМЕНАХ И ТУРКМЕНИИ МАЛОЙ АЗИИ В СРЕДНИЕ ВЕКА

В конце XI в. в византийских хрониках впервые упоминаются туркме­ны, проникшие в Малую Азию. Анна Ком­нина называет их туркоманами. После за­воевания Малой Азии сельджуками, основную массу которых составляли туркмены, этот этноним надолго ста­новится обозначением тюркских племен Анатолии во мно­гих исторических источниках. Так, в хронике Ибн Биби, охватывающей период с 1188 по 1282 г., в отношении тюркских племен Малой Азии, как отметил В. А. Гордлевский, употребляется слово «туркмены»; Гильом де Рубрук (середина XIII в.) также упоминает о туркменах; Марко Поло (конец XIII в.) тоже пишет о туркменах и Турцию называет Туркменией; Ибн Баттута (30-е годы XIV в.) описывает Анатолию как страну туркмен; Тимур в письмах к османскому султану Баязиду I Йылдырыму (конец XIV — начало XV в.) называет осман­ских турок, очевидно по старой традиции, туркменами; путешественники первой половины XV в. де ля Брокьер и Тафур называют Киликию Турк­менией. В позднейшее же время, как известно, народ, возникший в результате тюркизации ко­ренного населения Малой Азии, стал называться этнони­мом «тюрк» (турок), а не «туркмен» или «огуз», т. е. получил общее самоназвание всех переселившихся сюда тюрок. Самоназвание «тюрк» охватывало, в частности, и узов (огузов – TaryhTurkmen) (ведь русские летописи называли их торками). Самоназвание же «турк­мены» осталось в Анатолии, причем в ее восточных райо­нах, лишь у незначительного числа турецких туркмен, со­хранившихся до наших дней. Наконец, А. А. Росляков пи­шет, что в Малой Азии для обозначения тюрок употреб­лялись три этнонима: тюрки, туркмены, огузы.

Д.Еремеев «Этногенез турок»

О ТУРКМЕНАХ (ОГУЗАХ) ЮГО-ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ В XI —XII В.

Особенно много сведений о тюрках с Балкан содер­жится в произведении Анны Комниной «Алексиада» (в ней описаны события середины XI — начала XII в.). Так, ски­фами она называет на античный манер кочевников. Но, как видно из текста, это были кочевники-тюрки — печенеги [огузо-туркменское племя бечене - TaryhTurkmen] , узы [огузы – TaryhTurkmen], куманы [огузо-туркменское племя кипчак - TaryhTurkmen]. Гуннами, а иногда савроматами, Анна Комнина называет отдельно узов. Наряду с этим она употребляет и тюркские этнонимы — уз, печенег, куман. Любопытно такое свидетельство Анны Комниной: «Одно из скифских пле­мен (как доказал Я-Н. Любарский, это — печенеги— Д. Е.), которое подвергалось по­стоянным грабежам со стороны савроматов (т. е. узов .— Д. Е.), снялось со своих мест и спустилось к Данувиц (Дунаю. — Д. Е.)». Переправив­шись через него, они «стали грабить соседние земли и за­хватили несколько городов. В дальнейшем, немного ути­хомирившись, они стали возделывать землю, сеять просо и пшеницу (курсив наш.— Д. Е.)». Это сви­детельствует прежде всего о том, что печенегов было до­вольно много (они захватили несколько городов), а за­тем, что печенеги оседали на землю и становились крестьянами.

Источник: Д.Еремеев «Этногенез турок»

TaryhTurkmen.Blogspot.Ru