ОГУЗО-ТУРКМЕНСКИЕ ТРАДИЦИИ В СЕЛЬДЖУКСКИХ И ОСМАНСКИХ ДВОРЦАХ

Айхан ПАЛА (Казахстан)


Огузы являются одним из тюркских племен, сыгравших огромную роль в мировой истории. В настоящее время такие государства как Турция, Азербайджан и Туркменистан продолжают огузскую культуру. Это же является характерным и для тюрков, живущих в странах, некогда входивших в состав Османской империи.

Вопросы о том, откуда появились огузские племена, равно как и вопрос: представляли ли они собой этническое образование или нет, до сих пор остаются открытыми [1, 47]. Не разрешена также проблема связи токуз огузов с огузами Сырдарьи.

Археолог Толстов, опираясь на результаты археологических раскопок огузских городов, попытался определить корни культуры этих племен. Согласно точке зрения данного исследователя, огузы проживали в районе реки Сырдарья еще до н.э. Название племен асии (augasii), бывших одной из ветвей массагетов, указывает на существование названия «огузы» еще в древнейшие времена [2, 274-275].

Бытует мнение, что огузы после 766 г., покинув свою восточную родину и переселившись на берега Сырдарьи, создали здесь в VIII в. собственное государство. Страна, центром которой являлся Янгикент, впоследствии была ослаблена в результате войн с печенегами и кипчаками и, претерпевая при этом внутренние распри, пришла в упадок. Дед основателя государства Сельджуков Тогрул бека - Сельджук бей, по имени которого и была названа правящая династия, в период этих внутренних междоусобиц, покинув Янгикент, перекочевал в Дженд и, приняв там мусульманство, начал борьбу, которая впоследствии увенчалась созданием нового государства. Его сын Микаил  с сыновьями – Тогрулом и Чагры, будучи беками огузов-мусульман и ведя борьбу с огузами Янгикента и Газневидами, основали Сельджукское государство, костяк которого составляли кочевые и полукочевые огузские и туркменские племена [1, 45]. Для того чтобы отделить себя от враждебных им огузов Янгикента, огузы, создавшие Сельджукское государство, обратившись в исламскую веру, приняли новое название – туркмены [1, 21].

Вопрос о времени и месте происхождения названия «туркмен» также ожидает дальнейшего изучения. Китайские и согдийские письменные источники относят появление данного термина к V в., в то время как труды Бируни и других мусульманских авторов содержат недостаточно сведений для его объективного истолкования. На наш взгляд, целесообразно было бы остановиться на версии о происхождении данного термина от названия Тюрк менгю эли (Türk Mengü Eli - Вечное тюркское государство) [3, 33-34].

Сельджукское государство, избрав ряд городов Ирана, таких, как Нишапур, Исфахан и впоследствии Рей, в качестве центров, обрело статус оседлого государства, со временем подвергшегося влиянию персидской культуры и государственных традиций. Это отчетливо наблюдается в изменении имен правителей-сельджуков. Например, наряду с именами Арслан, Куталмыш, Тогрул, Чагры и Санджар у сельджуков Малой Азии стали использоваться такие имена, как Кай-Кавус и Кай-Кубад.

Сходное изменение имен было свойственно и династии Османов. Среди имен членов этого рода встречаются имена, корни которых восходят к Центральной (Средней) Азии. Первоначально представители династии носили такие имена, как Эртогрул, Гюндуз, Дюндар, Орхан, Савджи. С течением времени эти имена уступили место именам в духе мусульманской культуры. Тем не менее, тюркские имена не были вытеснены полностью. В качестве примера можно привести имена двух внуков султана Мехмеда II Завоевателя - Огуз-хана,  сына султана Джема, и Коркута, сына Баязида II. Даже одному из отпрысков последнего османского падишаха Мехмеда VI было дано имя Эртогрул. Можно привести и другие примеры [4].

Когда Алп Арслан взошел на престол империи Великих сельджуков, сложилась странная ситуация: несмотря на то, что данная держава, будучи неотъемлемой частью мусульманского мира, и являлась тюрко-исламским государством, она,  однако, представляла собой тюркское государство раннего типа, сохранившее влияние и свежесть своих традиций.  Несмотря на то, что титул «каган» был заменен на «султан», а «ябгу» на «малик», государство Великих сельджуков, подобно империям Небесных тюрков и Караханидов, все же возникло под влиянием представлений о двойственности верховной власти [5, 10].

Исходя из понятия тюркского господства, рассматривающего государство как общую собственность правящей династии, каждому принцу и даже принцессе  Сельджукской династии выделялась страна или определенная территория в качестве икты. Некоторые из принцев в подвластных им владениях создавали вассальные государства, подчинявшиеся империи Великих сельджуков, другие же чаще всего образовывали государства, которые существовали только при жизни их основателей и распадались сразу же после их смерти. Так как не существовало конкретного закона о престолонаследии, каждый принц при первой же возможности стремился поднять восстание против своего властелина, дабы захватить верховную власть [5, 43]. 

Повелитель сельджуков Малой Азии Кылыч Арслан, чья жизнь была заполнена ратными делами, участием в сражениях, состарившись, отказался в силу своей немощи от завоевательных походов, и этой ситуацией пожелали воспользоваться его сыновья, воспылавшие желанием захватить престол. Однако у анатолийских сельджуков, как и в Тюркском каганате, государстве Караханидов и империи Великих сельджуков, государство считалось коллективной собственностью сыновей правителя. Кылыч Арслан, основываясь на этом обычае древнетюркского феодального государства, разделил владения между одиннадцатью своими наследниками [6, 216-217].   

Согласно понятию о господстве, берущему свое начало в тюркской культуре Центральной Азии, бейлик даровался Богом. Государством управляла семья, получившая «кут» от Бога. Эта идея, получившая  яркое выражение в Орхоно-енисейских памятниках, присутствовала также в Сельджукской  и Османской династиях. У огузов правитель избирался народным собранием. Все государственные вопросы обсуждались и решались там. Однако со временем «кенгеш» (kengeş), собрание, в котором главенствовали родовые беи, приобрел характер более важного органа, нежели народное собрание [1, 54, 163]. Это было характерно и для раннего периода существования сельджуков и османов. Проезжавший в 922 г. по территории Огузского государства ибн Фадлан оставил сведения об огузском курултае. Согласно данным этого путешественника, даже самый простой член огузского общества имел право выступить против решения курултая [7, 34-35]. По мнению Дукак бея, деда основателя династии Сельджуков, общую ответственность за государство несли ябгу и влиятельные люди. Когда в 1038 г. Тогрул бей захватил главный город Хорасана Нишапур и основал, хотя и временно, новое государство, тот факт, что каждый человек из народа мог подойти и поговорить с ним, привел лидеров Нишапура в изумление. Этот обычай продолжал существовать у сельджуков и тогда, когда была создана империя Великих сельджуков, а тюрки-сельджуки образовали в ней высший слой общества [5, 296-298].

Совещательное собрание, о котором говорится в произведении Низам ал-Мулька «Сиясет-наме», напоминало ранний тюркский курултай. После происшедшей в 1040 г. битвы при Данданакане на курултае в Мерве, созванном для улаживания возникших проблем, в том числе и выбора правителя, присутствовали Тогрул и Чагры беи, их дядя ябгу Муса, двоюродные братья, старшие родственники, а также командующие армиями. Согласно сведениям, представленным Равенди, важнейшим шагом участников данного собрания стало принесение клятвы друг другу в том, что они сохранят единство и сплоченность. Заслуживает внимания путь, который привел к такому решению и который хорошо прослеживается в следующем инциденте: Тогрул, дав своему брату Чагры одну стрелу, попросил его сломать ее. Чагры без труда сделал это. Тогрул бей снова протянул ему две стрелы и Чагры вновь переломил их. Три стрелы тоже были переломлены, но когда их количество достигло четырех, сломать их стало труднее. Эти действия  сопровождались следующими словами Тогрул бея: «Мы тоже таковы. Если мы оторвемся друг от друга, всякий замыслит нас победить. Если же мы будем вместе, никто не сумеет нас одолеть. Если между нами возникнет конфликт, Вселенная не будет завоевана. При этом враг приобретет храбрость, и господство уйдет из наших рук» [5, 110; 8, 57-63]. На раннем этапе развития своего государства османские падишахи тоже избирались на курултаях [9, 78; 10, 377-378]. Эта практика со временем уступила место мусульманской традиции принесения присяги [9, 82]. Сельджукский историк ибн Биби писал, что визирь и именитые люди государства брали претендента на власть под руки и усаживали его на трон [12, 64]. 

Иналджи считает, что система «улюш» (ülüş), происходящая из Центральной Азии, в Османской империи имела определенные особенности. Они были связаны с первоначальной передачей самой важной, отдаленной части государства старшему сыну, а центральной части и знамени бея - младшему сыну [9, 85]. Традиции назначения наследника и выбора старшего сына в качестве падишаха тоже имели свои истоки в Центральной Азии [9, 85-88].  

Древние огузские обычаи предусматривали принцип перехода власти, в первую очередь, к самому старшему представителю рода или племени. Эта традиция продолжала существовать на первых порах и у сельджуков, но вскоре престол стал переходить от отца к сыну [1, 104]. Куталмыш бин Исраил в 1064 г., опираясь на данный обычай, восстал против Алп Арслана, заявив о том, что его отец Исраил является самым старшим представителем рода Сельджукидов и поэтому по закону власть должна принадлежать ему [1, 134].

Среднеазиатская тюркская традиция присутствовала в понятии происхождения власти  и в Османской династии [9, 80-81]. Осман и Орхан беи, основываясь на этом обычае, раздавали своим сыновьям и батырам вновь завоеванные земли в качестве личных владений и на самую важную окраину назначали самого старшего сына. Эта традиция, придававшая государству феодальный характер, оставалась в качестве символического порядка у Османов и в период усиления бюрократии – сторонницы централизации [10, 27].

В соответствии с практикой, берущей свое начало в среднеазиатской тюркской культуре, кровь семьи, получившей «кут» от Бога, считалась священной и потому не проливалась [11]. Именно по этой причине правители и наследники престола Османской династии во время междоусобной борьбы за трон во избежании пролития крови умерщвлялись путем удушения тетивой лука или крученными шелковыми нитями.

Монархи-османы полагали, что они происходили из рода легендарного тюркского правителя – Огуз-хана. В некоторых османских хрониках имеются родословные, указывающие на это. Языджиоглу Али, преподнесший  Мураду II свой труд «Сельджук-наме», писал: «Тюркские беки пограничья, собравшись, провели курултай и, порасспросив об огузском обычае, провозгласили ханом сына Эртогрула – Осман бека из рода кайы. Завещание Гюн-хана гласило, что, согласно огузскому обычаю, пока существует род кайы верховная власть хана и падишаха не будет принадлежать династиям другого рода» [9, 78]. Использование на османских падишахских монетах и оружии печати рода кайы тоже является свидетельством существования данного положения [13: с. 461-462]. Здесь необходимо помнить и о том, что внук султана Мехмеда Завоевателя был назван Огуз-ханом. Другой его внук носил имя Коркут. Отправленный в качестве посла Мурада II к правителю государства Каракоюнлу Джихан-шаху Шюкрюллах, автор труда «Behçetü’t-Tevarih», сообщает следующие сведения:

«Во время разговора он сказал: Султан Мурад мой друг до гробовой доски. Кроме этих братских чувств, он и мой родственник». Был задан вопрос о родстве. Он сказал: «Позовите читателя истории Мевляна Исмаила и пусть принесут «Историю огузов». Пришел Мевляна Исмаил и принесли книгу, написанную на монгольском языке. Из этой книги стало ясно, что у Огуза было шесть сыновей. Их звали Гёк Альп, Ер Альп, Дениз Альп, Гюн Альп, Ай Альп и Йылдыз Альп. Мырза сказал: «Род моего брата султана Мурада происходит от сына Огуза Гёк Альпа. Сыновья Гёк Альпа – сын Кызыл Буга, сын Кая Альп, сын Сулейман-шах, сын Ер Тогрул достигли сорок пятого колена. Род же Кара Юсуфа в сорок первом колене достигает Дениз Альпа» [14, 51].

Тугра, являвшаяся монограммой османских падишахов, состояла из стрелы и лука, о которых упоминается в «Огуз-наме». Этот символ также использовался правителями и других государств, созданных огузами, включая империю Великих сельджуков. Согласно Махмуду Кашгари («Дивани лугат ат-тюрк»), тугра имела огузское происхождение и не встречалась у других тюрков [15: с. 462].

Известно, что в империи Великих сельджуков существовало такое государственное учреждение, как Диван Тугра и Инша (Tuğra ve İnєa’ Divanı). Во главе этого ведомства стоял «Сахиб-и Диван-и Тугра ве Инша» (Sahib-i Divan-ı Tuğra ve İnşa) или же, как называли его иначе, «Туграи» (Tuğraî) или Тугра-кеш (Tuğra-keş), «Мюнши» (Münşi). Этот диван, на что указывает и его название, состоял из двух отделов. Отдел тугры был ответственен за приложение знака и печати правителей к письменным приказам, таким как «меншур» (Menşur), «тевки» (Tevki), «ферман» (Ferman) и «мисал» (Misal). Термин «тугра» является тюркским. Существование данного термина еще со времен образования империи Великих сельджуков и заведение, которое он обозначал, говорят о том, что древние тюркские учреждения, попав в среду тюрко-исламской культуры, распространившись в мусульманском мире суннитского толка, продолжали свое существование. Согласно Бундари Диван-и Тугра в случае, когда визирь не мог сопровождать султана, при последнем в качестве заместителя визиря находилось лицо, исполнявшее обязанности визиря. К тому же, когда по той или иной причине освобождалось место визиря, государственный муж, возглавлявший Диван-и Тугра ве Инша, иногда назначался на этот пост [5, 184].

Согласно сведениям ибн Халдуна, османские беи не расставались с кочевым образом жизни. Например, Орхан бей во дворце города Бурса приказал воздвигнуть шатер. Это подтверждает и архиепископ Салоники по имени Григорий Палама: «Орхан любит степь и не сидит во дворце» [16, 57]. Украшенные султанские шатры османов имели традиции, исходящие из Тюркского каганата [17, 18]. Их можно наблюдать во дворце Топкапы, построенном по приказу Мехмеда Завоевателя [18, 29, 32, 79, 114]. 

Языджиоглу Али, преподнесший «Сельджук-наме» Мураду II, свидетельствует о влиянии огузских обычаев на жизнь династии в период образования Османского государства: «Находящиеся там поднялись на ноги и, согласно обычаю огузов, пав на колени, три раза поклонились до земли. В те времена сохранялись остатки огузских обычаев. Не как сейчас, когда забыто все. С верблюжьих стоянок приносили кумыран и подавали в кубке бею» [19, 530]. Историк Рухи, говоря о восхождении на трон Осман бея, сообщает схожие сведения: «Тюркские беи пограничных территорий, собравшись, провели курултай, то есть большое собрание и, поговорив, избрали хана, опираясь на огузский обычай» [20, 377-378].

Правитель Огузского государства носил титул «ябгу». Использование этого же титула на стадии образования Сельджукского государства мы видим на примерах сыновей основателя династии Сельджук бея – Исраил Арслана и Мусы, носивших данный или же сходный с ним титул «байгу». Однако после военных успехов Тогрула и Чагры беков, Тогрул бек с титулом султана становится во главе государства, таким образом, титул «ябгу» его дяди приобретает лишь символический смысл.          

Жены огузских ябгу, носившие титул «хатун», играли важную роль в жизни дворца [1, 54]. Данная традиция существовала у Сельджуков и Османов, у которых супруги повелителей тоже назывались хатун и занимались государственными делами. Сельджукские султаны считались со своими женами и их мнением и, влияние последних на мужей было значительным. Известно, что хатун даже принимали участие в походах султанов. Во время продвижения войска они находились, в большинстве случаев, не в повозке, а в соответствии с древнетюркским обычаем, - на коне. Как сообщает Сыбт, сельджукская принцесса, вышедшая замуж за внука и наследника халифа – Удет ад-Дина, въехала в Багдад верхом на скакуне. Несомненно, что и другие жены сельджукских правителей ездили на лошадях [5, 119, 124].

Если принять во внимание понятие тюркского господства, в соответствии с которым государство расценивается в качестве общего достояния царствующей династии, становится понятным, что среди ряда тюркских династий Сельджукская династия занимает особое место. Это отмечал и знаменитый визирь Низам ал-Мульк, посвятивший в «Сиясат-наме» проблеме аудиенции одну главу, в которой он советовал привести в определенный порядок процесс приема султанами посетителей, т.е. принимать, прежде всего, родственников правителя, а вслед за ними - влиятельных «хашем» (haşem) [5, 122].

Важное место в средневековых тюркских государствах занимал институт атабекства. Лицо, назначавшееся атабеком, занималось воспитанием малолетних принцев и являлось их советником [1, 160]. Это перешло от огузских ябгу сначала к сельджукам, а потом и к османам. Самым первым и самым знаменитым атабеком был Низам ал-Мульк, назначенный Чагры беком в качестве атабека Алп Арслана, приказавшим своему сыну «считать его своим отцом и не перечить ему» [1, 161]. Звание атабека при османах было заменено титулом «лала».

Возникшая в Иране империя Великих сельджуков в организации государственной системы, в основном, сохранила иранские традиции. Однако в сфере управления четко прослеживаются и некоторые элементы среднеазиатской культуры. В качестве примера можно привести такое должностное лицо, как «чавуш» (çavuş). Оно встречается как в истории Тюркского каганата, так и в истории государства уйгур. Махмуд Кашгари дает ему следующее определение: «Военный эмир, ответственный за недопущение военного насилия». Известно, что звание «чавуш» и этот институт существовали у сельджуков начиная с XI в. Некоторые тюркские эмиры империи Великих сельджуков, вышедшие из среды чавушей и сумевшие возвыситься, носили именно это звание. Одним из примеров этого служит Юсуф Чавуш, влиятельное лицо периода сельджукского султана Месуда (1134-1157), погибший в войне с Санджаром. В государствах Сельджуков и Хорезмшахов чавуши составляли военную организацию, непосредственно подчинявшуюся правителю. Это звание и организация существовали и у анатолийских сельджуков и полностью совпадали со своими аналогами в империи Великих сельджуков. Согласно сведениям османского историка Хаммера, встречались чавуши, которые направлялись в Византийскую империю в качестве послов. Калкашенди же сообщает, что имелись и эмиры, такие, как Сейфеддин, которые вышли из среды чавушей.

Слово «чавуш» и данный институт, существовавшие в бейликах Малой Азии, вошли в обиход османов как сельджукская организация. Часть «братьев по оружию» Османа Гази, в том числе и Самса Чавуш, носили это звание. В своде законов султана Мехмеда Фатиха, в который входят и некоторые фрагменты, относящиеся к периоду образования Османского государства, имеются четкие предписания, касающиеся чавушей. Кодекс указывает на то, что статус чавуша был ниже статуса тимар мютеферрика (timar mütefferika – высшие чиновники тимарной системы) и был равен по статусу секретаря. Их назначением занимался дефтердар (defterdar - заведующий финансовой частью). По праздникам они имели привилегию целования руки падишаха.

Параллельно с великолепием османского дворца в XVI в. набирал силу и расширялся институт чавушества. В это время в Диван-и Хумайюн (Divan-ı Hümayun) насчитывалось триста чавушей, руки которых были украшены золотом и серебром.

Одной из обязанностей чавушей Диван-и Хумайюн, также известного под названием «Дергах-и али чавушлары» (Dergah-ı ali çavuşları), была встреча в роскошной одежде верхом на великолепных конях послов, прибывавших из иностранных государств. Существовала и традиция нахождения двух чавушей впереди визирей, при входе последних в Диван. Уведомление о приказе, данном падишахом или великим визирем; исполнение смертных приговоров; наблюдение за посланниками, содержащимися под присмотром в своих жилищах, тоже входило в ведение чавушей. Они назначались послами в иностранных государствах. Кроме того, они использовались на работах, связанных с разработкой некоторых рудников, находившихся внутри страны [21, 236-237; 22, 362-369].

На раннем этапе существования Сельджукского государства наблюдается присутствие древних огузских традиций в соблюдении протокола и в церемониях. Известно, что на церемониях провозглашения Малик-шаха наследником престола и его коронации перед юным преемником, восседавшем на скакуне, шел сам султан Алп Арслан, неся ложку. В данный период среди огузов и туркменских племен был очень распространен обычай почтительно вставать перед правителем или представителем власти, сходить с коня и идти рядом с ним. У средневековых тюрков лошадь олицетворяла  род и даже государство [1, 162].

Торжественное угощение эмиров и войска правителем являлось древним степным обычаем, продолжавшим жить в государствах, созданных огузскими племенами.  Известно, что Алп Арслан придерживался данной традиции. Этот обычай существовал и во времена сельджуков в Малой Азии [1, 163]. Низам ал-Мульк, повествующий об угощениях с выпивкой, организованных для важных персон государства, в то же время считает это отражением тюркского толкования идеи верховной власти. Так как тюрки считали правителя своим отцом, который был обязан кормить их, последний очень часто давал обеды для народа. Тот же Низам ал-Мульк пишет о том, что после окончания празднества всем следовало уносить все, что осталось на столе, домой [5, 88-89]. Великий визирь не указывает повод, который использовался для организации угощения народа. Он рассматривает это как тюркский обычай, которого время от времени необходимо придерживаться. Правители иногда совершали этот акт, руководствуясь весьма вескими причинами. Одной из них было восшествие на престол нового повелителя. Например, после того как Алп Арслан воссел на трон, одержав победу над своим соперником, родственником Куталмыша, он устроил большое торжество во дворце правителя в столичном городе Рей. Согласно сведениям Сыбта, во время этого пира был использован столовый сервиз предшественника молодого султана – дяди Тогрул бека, весом в два миллиона мискалей (miskal). На данном торжестве каждый занимал за столом место, соответствующее его  чину и статусу. Алп Арслан пожаловал халаты всем присутствующим на угощении эмирам и хаджибам халаты [5, 120].         

Немаловажное место в тюркских государствах Центральной Азии занимал и невбет (nevbet), являвшийся одним из важных элементов, соблюдение которого делало правителя таковым. Невбет – это концерт государственного оркестра, даваемый в определенное время, по большей части во время намаза, у дверей дворца правителя или перед шатром. Оркестр сопровождал правителя и во время походов. Известно, что эта традиция имела место у Сельджуков и Османов [5, 88-89].

Согласно огузскому обычаю после смерти брата можно было жениться на его вдове или мачехе. Если после того как умирал человек, у него оставались жена и дети, то, за исключением родной матери, старший сын женился на вдове отца [7, 36]. В качестве примера можно привести Мухаммеда Тогрул бека, вступившего в брак с вдовой своего брата Давуда Чагры бека, скончавшегося в 1060 г. [1, 133]. Когда Алп Арслан вошел в город Рей, его дядя женился на вдове Тогрул бека [5, 124].

Еще одной среднеазиатской тюркской традицией, сохранившейся у сельджуков и османов, была традиция бросать монеты. Ибн Фадлан, посетивший однажды Огузское государство, оставил сведения о данном обычае. Алп Арслан, взойдя на престол, приказал организовать большой официальный прием, на котором присутствовали все государственные деятели во главе с членами династии, поздравлявшие нового правителя и приносившие ему присягу; в тот момент, как того требовал старый тюркский обычай, разбрасывались динары, дирхемы и даже драгоценности, которые быстро расхватывались людьми [5, 124, 308].  

Торжество по случаю бракосочетания дочери Алп Арслана с Удет ад-Дином, внуком и наследником халифа Ка’има, было проведено в Дару’л мемлеке (Daru’l-memleke) города Нишапура. Для этого случая была украшена одна слониха и организован смотр лошадей. После церемонии бракосочетания сельджукский султан, несмотря на то, что он восседал на троне, брал из двух поставленных по бокам блюд жемчужные нити и бросал их в толпу, которая быстро подбирала их. Не довольствуясь этим, Алп Арслан вытащил из-за пояса три кошелька с драгоценностями и бросил их дружке зятя ибн Джехиру со словами: «Так как ты не протянул руки к брошенному мною жемчугу, вот тебе твоя доля» [5, 150].

Эмир Хилла, находящегося в Ираке, по имени Сейф ад-Даул Садака, в 1106/1107 г. после пира, устроенного им в честь сельджукского султана Малик-шаха, разрешил присутствующим разобрать золотые и серебряные столовые приборы. Известно, что сельджукский султан Кай-Кавус I (1210-1219) на свадебном торжестве поступил так же [23, 210, сн. 135]. Эта традиция являлась древним огузским тюркским обычаем, упоминавшимся в книге «Деде Коркут». Согласно данному обычаю, правитель по различным поводам устраивал большое угощение. После этого предметы, находившиеся на столе, раздавались. В книге «Деде Коркут» описаны пиры, устроенные Баяндыр-ханом и Салур Казаном. «Огуз-нама» также содержит сведения о том, что по случаю наречения Кара ханом имени его сыну Огузу и возвращения с охоты были проведены пышные торжества [24, 178, 179; 182-183]. Огуз-хан для подвластных ему племен устроил пир, одарив на нем своих беев серебром, золотом, лошадями и овцами [24, 188-189]. Османские падишахи тоже поддерживали данную традицию. Пышные угощения, устраиваемые ими для войска и народа, получили название «чанак ягмасы» (çanak yağması). 

Когда османский падишах Мурад I вошел в Анкару, на него посыпались монеты, брошенные ахи (Ahiler) [25, 363]. Известно, что на свадьбе Йылдырым Баязида с Султан хатун, дочерью правителя Гермияноглу, приглашенные султаном Мурадом беи Караманоглу, Хамидоглу, Ментешеоглу, Саруханоглу и Исфендияр бей, а также послы египетского султана привезли с собой монеты и подарки [26, 95].

В центральноазиатских тюркских государствах церемония захоронения государственных мужей и героев назывались «йуг» (yuğ). Махмуд Кашгари в своем труде «Диван-и Лугат ат-Тюрк» пишет, что тюркский обычай «йуг» - это обед, даваемый спустя три или семь дней после похорон покойника. Самым явным проявлением «йуг» является траур и связанная с этим организация «угощения умершего» [25, 363].  

У сельджуков событие смерти сопровождалось определенной церемонией. Самый старший представитель царствующей династии принимал соболезнования. Этот процесс назывался «азайа отурма» («azâ’ya oturma»). Когда болезнь султана Тогрула усилилась, он был перенесен из царского шатра на носилках во дворец Дару’с–салтана (Daru’s-saltana) столичного города Рея, где и скончался. Он был омыт своей женою и слугою. Хатун сама завернула его в саван и предала земле. Вероятно, захоронение султана в данном дворце было временным так как, и это получило известность, позднее тело усопшего было перемещено в усыпальницу. Его визирь, войдя во дворец, подошел к месту, где находился гроб султана, и стал плакать. Умера (Ümera - командующие) и хаджибы (Hüccab – государственные секретари) пытались в приступе отчаяния разорвать на себе одежду. Кроме того, известно, что когда сельджукский визирь Амид ал-Мульк Кундури, отправленный в Мерву’р-Руд (Mervu’r-Rud), был убит двумя присланными из центра  гулямами, его жена, дочь и невольницы громко плакали, рвали на себе волосы и посыпали голову землей. Когда же сын Малик-шаха Давуд умер в Исфахане (Zülhicce 474 / май 1082) султан был так подавлен, что пытался покончить с собой. Собравшиеся в правительственном дворце (Daru’l-memleke) этраки и тюркоманы рвали на себе волосы, как и супруги «хаваши, хашем, этба и хадем» (havaşi, haşem, etba’ ve hadem - должностные лица). Кроме того, этраки и тюркоманы вырывали щетину на лбах своих лошадей, надевали на них седла наоборот, окрашивали их в черный цвет. Женщины же тоже окрасили волосы в черный цвет. В траурных домах и на базарах собирался народ. Траур длился семь дней [5, 151-153].

В связи с кончиной сельджукского султана Алп Арслана в Багдаде были закрыты все рынки. Хатун халифа лично исполнила обычай принесения соболезнования и плача. Невольницы рвали волосы. Это же собиралась сделать и хатун, но ей воспрепятствовал халиф, однако помешать ей опуститься на землю ему не удалось. Через семь дней халиф остановил ее траур. Церемонии, проводимые по случаю смерти сельджукских правителей, проходили согласно старым обычаям тюрков [5, 154].

Сельджукские траурные обычаи и традиции наблюдались и в Османской империи. Султан Мехмед Завоеватель в честь павшего в бою в 1389 г. в Косово своего деда Мурада I и других шахидов дал обед и, как требовал траурный обычай,  надел черную одежду и черный тюрбан [25, 361]. Кроме того, на похоронах османского правителя существовала традиция надевать на коня седло наоборот и отрезать хвост коню умершего. Как пишет мамлюкский историк ибн Ийяс, когда в 1513 г. в Египте от чумы скончался принц Сулейман, сын османского падишаха Баязида II, на церемонии похорон у оседланных наоборот лошадей были отрезаны хвосты, а сломанные луки были положены в гроб покойника [23, 210, сн. 137].

Большое место среди тюркских погребальных обычаев занимали курганы и шатры. В китайских анналах говорится о них в связи с похоронной церемонией в Тюркском каганате. Ясно, что тело, прежде чем быть захороненным в кургане, некоторое время находилось в шатре, где и проходила первая церемония [27, 47].

Форма шатра и могилы (то есть кургана) была связана с древнетюркскими космологическими и религиозными представлениями. Использовавшийся, прежде всего, как жилище шатер воспринимался как микрокосмос [27, 49]. Архитектура тюркских гробниц тоже может быть объяснена этим [18].

На миниатюре «Сулейман-наме» можно увидеть, что султан Сулейман Законодатель первоначально был похоронен под шатром. Отсюда следует вывод, что его гробница была построена Мимар Синаном позднее. Акварель, датируемая 1574 г., также свидетельствует о том, что на могиле скончавшегося султана Селима II сначала был воздвигнут шатер [27, 48].

Исходя из всего вышесказанного, можно сделать следующий вывод: Сельджукская и Османская империи являлись государствами, образовавшимися на основе огузо-туркменских традиций. Создание государства Сельджуков в Иране, обладавшем глубокими государственными традициями, привело к тому, что создавшие данное государство кочевые огузы переняли иранские традиции государственности. Государственная и дворцовая организация сельджуков во многом повторяла организацию государств, существовавших до них на данной территории. Однако в частной жизни правителя и общества продолжали существовать огузо-туркменские обычаи.

То же можно сказать и об Османской империи, являвшейся продолжением Сельджукского государства, в образовании которой большую роль сыграли огузо-туркменские и сельджукские традиции. Наряду с ними определенное влияние на жизнь государства и дворца оказала и культура некоторых соседних стран, одной из которых являлась Византийская империя.  

ЛИТЕРАТУРА:

1. Agacanov S. Selзuklular. – İstanbul, 2006.

2. Толстов С. По древним дельтам Окса и Яксарта. - Москва, 1962.         

3. Necef E., Annaberdiyev A. Hazar Ötesi Türkmenleri. - İstanbul, 2003.

4. Pala A. Osmanlı Hanedanının Kullandığı İsimler. Dьєьnen Siyaset 8. - 2008. – s. 241-249.

5. Kцymen M.A. Bьyьk Selзuklu İmparatorluğu Tarihi. C. III. – Ankara, 2001.

6. Turan O. Selзuklular Zamanında Tьrkiye: Siyasi Tarih, Alp Arslan’dan Osman Gazi’ye (1071-1318). – İstanbul, 1993.

7. İbn Fazlan. Seyahatname. – İstanbul, 1995.

8: Kцymen M.A. Bьyьk Selзuklu İmparatorluğu’nun Kuruluєu. III, DTCF Dergisi, c. XVI, sayı: 3-4. – Ankara. s. 1-66.

9. İnalcık H. Osmanlılarda Saltanat Verвseti Usыlь ve Tьrk Hakimiyet Telвkkisiyle İlgisi. A.Ь. Siyasal Bilgiler Fakьltesi Dergisi, XIV. – Ankara, 1959. – s. 69-94.

10. İnalcık H. Devlet-i Aliyye, Osmanlı İmparatorluğu Ьzerine Araєtırmalar-I. – Ankara, 2009.

11. Kцprьlь M.F. Tьrk ve Moğol Sьlalelerinde Hanedan Azasının İdamında Kan Dцkme Memnuiyeti. Tьrk Hukuk Tarihi Dergisi I: 1-9. - 1944.

12. Uzunзarşılı İ.H. Osmanlı Devleti Teєkilatına Medhal. – Ankara, 1988.

13. Sьmer F. Kayı. İslвm Ansiklopedisi, VI. - 1997. s. 459-462.

14. Єьkrullah. Behcetьttevвrоh. – İstanbul, 1949.

15. Kaşgarlı M. Divanь Lыgat-it-Tьrk Tercemesi. - Ankara 1992.

16. Divitçioğlu S. Osmanlı Beyliğinin Kuruluşu. – İstanbul, 1996.

17. Piacentini V.F. A New Global History: Turkic Identity and Tradition Versus Modernization. Globalization and Turkic Civilization. Bishkek, Manas University. May 28-31, 2007. – Bishkek, 2009. - s. 11-12.

18. Esin E. Tьrklerde Maddi Kьltьrьn Oluєumu. – İstanbul, 2009.

19. Timurtaє F.K. Osmanlı Türkçesi Metinleri. – İstanbul, 1996.

20. Ruhi.Ruhi Tarihi. Yay. haz.: Halil Erdoğan Cengiz-Yaşar Yücel, Belgeler XIV (18). - 1992. – s. 359-472.

21. Kцprьlь O.F. Зavuє. Diyanet İslam Ansiklopedisi, C. 8. – İstanbul, 1993. - s. 236-238.

22. Kцprьlь M.F. Çavuş, İ. A. 3. cilt. – Eskiєehir, 1997. - s. 362-369.

23. Lewis G. The Book of Dede Korkut. – London, 1974.

24. Eraslan K. Manzum Oğuznâme. Türkiyat Mecmuası, 1973-1975, C. 18. – 1976. - s. 169-244.

25. Зelik R.İ. Tevarih-i Ali Selçuk’un Transkribi ve Değerlendirilmesi, Gazi Ün. Sosyal Bilimler Enstitüsü, yayınlanmamış yüksek lisans tezi. – Ankara, 2005.

26. Mevlвnв M.N. Cihânnümâ [Osmanlı Tarihi (1288-1485)]. Haz. Prof. Dr. Necdet Öztürk. - İstanbul, 2008.

27. Зoruhlu Y. Kurgan ve Çadır (Yurt)’dan Kümbet ve Türbeye Geçiş. Geçmişten Günümüze Mezarlık Kültürü ve İnsan Hayatına Etkileri Sempozyumu 18-20 Aralık 1998 AKSM İstanbul. – İstanbul, 1999. – s. 47-62.